Русская интеллигенция всегда выискивала новые формы, впадая при этом в бессмыслицу, и жадно обостряла свои чувства, скатываясь в низкие пороки. В.Пикуль. “На задворках великой империи”

Итак, Исаак Антипович пришел в себя, и первое, что он увидел, это была здоровенная кувалда, занесенная над его головой.

Переведя взгляд ниже, Исаак обнаружил под кувалдой какого-то молодого мужичка с пугливыми бегающими глазами.

Василий, а это был именно он, изрядно струсил, когда увидел, что псих стал подозрительно нормален. В глазах Исаака было столько неподдельного интереса к происходящему, взгляд был настолько осмысленным, что Василию стало как-то не по себе.

Одно дело грохнуть получеловека, бешеного, кусающегося и плюющегося, с пеной на губах, другое дело - “человек разумный”. Василий колебался не более минуты, потом он вспомнил о своей высокой миссии, о полномочиях, которыми его наделило вагонное сообщество, о сапогах, которые он обещал привезти супруге, и решительно занес кувалду повыше.

Если уж честно и откровенно, то у Василия была причина убить Исаака и без сапог. Но Василий не знал об этой причине.

Не знал о ней и Исаак. Парсонс вообще никогда не видел мужа своей подружки, слышал что-то, но не видел. Так что таким вот оригинальным образом произошла встреча Василия и Исаака, и инстинкт последнего подсказал единственно правильное решение.

По глазам Василия было видно, что бесполезно пытаться разжалобить его ссылкой на сиротское детство и нехватку витаминов, бесполезно было и взывать к совести Василия, бесполезно было и угрожать. Подсознание Исаака, магистра науки выживания, мгновенно перебрало все эти варианты и выдало единственное решение.

Исаак небрежно развалился на полке, демонстративно почесав яйца, и очень сухим официальным тоном произнес:

- Документы предъявите, пожалуйста, гражданин.

Василий замер с поднятой кувалдой. По его лицу было видно, что он слегка задумался. Парсонс повторил более властным тоном и, повышая голос:

- Вы, что, оглохли, что ли? Попрошу предъявить документы, билет и накладную на кувалду.

Упоминание о кувалде и накладной окончательно смутило Васю. Все еще держа кувалду над головой, он начал суетливо оправдываться, переминаясь с ноги на ногу:

- Да, понимаешь, братан...

- Никакой я тебе не братан, - одернул его Парсонс.

- Виноват! Гражданин начальник! Я тут просто мимо проходил, а бабка тут какая-то и попроси таракана убить, говорит, убей, Вась, проклятую насекомую, а то спать не дает и продукты портит. Ну, это... я и пошел к проводнику, говорю, Петь, а, Петь, дай кувалду, а то развел тараканов, понимаешь, пассажиры жалуются. А Петька, сука, пьяный лежит, не шевелится, я и взял кувалду-то... – понёс Василий совсем уже хуйню.

- Значит, проводника Петром зовут? - строго спросил Исаак.

- Петром, Петром, гражданин начальник, Петькой, стало быть. А мы ничего, мы люди смирные... Вот домой возвращаемся.

“Горазд врать, убогий, - подумал Исаак. - Ведь меня хотел грохнуть этой железякой! Наверняка сапоги хотел спиздить!”

Исаак нахмурился и жестко произнес:

- Так. Плохо твое дело, Василий. Тебя ведь Васей кличут? Я так соображаю, Вася, что кувалду ты эту взял без накладной. Стало быть, украл. Срок хочешь получить, Василий? Кувалда-то государственная, к этому поезду приписана. Так что трояк у тебя уже есть. На лбу нарисован. Легко получишь. Но тут возникает такой вопрос, Василий: а куда ты шел с кувалдой, а? Ведь ежели ты шел в тамбур разбить дорогостоящее электросетевое устройство, щиток то есть, государственный, кстати, щиток, то это, Василий, уже не трояк, а полноценный червонец. Потому как это уже вредительство и саботаж, если не теракт. К тому же мы еще разберемся, что это за Петька такой. И моли Бога, Василий, чтобы он тебя не опознал, а то пойдете группой, а это полный пиздец, скажу тебе по секрету. В лучшем случае - пятнашка на прессовой зоне, а обычно - вышак.

При этих словах Исаак привстал с койки и беззлобно потрепал охуевшего и позеленевшего Василия по щеке.

- Так-то, сынок... Да ты железяку-то опусти, а то, чего доброго, попортишь госимущество. Не усугубляй свое положение. Оно у тебя и так хреновое. Жаль мне тебя. Еще такой молодой. Жена, небось, есть, детишки... Эх, молодость, молодость... Ему бы жить и жить еще, а он сам себя... Эх!

Парсонс тяжело вздохнул. Когда нужно он мог быть очень убедителен.

На Василия страшно было смотреть. Пять минут назад это был цветущий, здоровенный бычара, а сейчас перед Исааком стоял какой-то обсосок, ничего не осталось от человека.

Надо же так испугаться!

Если ничего не украл и никого не убил - чего пугаться-то? Уничтоженный и раздавленный Василий сдал по акту кувалду Парсонсу и собственноручно написал признание в хищении госимущества. Парсонс продиктовал ему заявление о явке с повинной, что Василий тоже написал. И уж совсем с перепугу Василий написал долговую расписку, в которой говорилось о том, что он лично Парсонсу должен три тысячи долларов США.

Исаак и не хотел брать с него подобной расписки, да Василий сам предложил. Совсем, видно, рехнулся от страха. За это Исаак пообещал Васе походатайствовать о пересмотре обвинения в теракте.

Весть о необычайной крутизне голого артиста мгновенно облетела весь вагон. Через пятнадцать минут после вышеописанных событий чудесным образом “нашлись” все украденные у Исаака вещи. Внезапно протрезвел вечно пьяный проводник Петька и объявился в купе Парсонса.

Выяснилось, что все пассажиры, ехавшие в одном купе с Парсонсом, занимают свои места по крайне досадному недосмотру проводника. Купе было мгновенно очищено от “лишних”.

Каким-то чудом обнаружилось, что Исааку Антиповичу полагается отдельное купе с матрасом, одеялом, подушкой и в меру чистым бельем.

Чудесным образом заработало радио, включились лампы местного освещения и чуть было не заработала вентиляция. Но Петька был все-таки не Господь Бог и такую сверхзадачу не одолел. Но, видимо, очень уж не хотелось Петьке “тянуть вышака”, да еще и группой, ни за что ни про что, и он напрягся и сотворил еще несколько чудес, конечно, не таких крутых, как вентиляция, но вполне достойных упоминания.

Так, на столике у Исаака Антиповича появился волшебный предмет - стакан горячего чая с лимоном (это зимой-то на Севере!) в подстаканнике, в стакане уже был сахар и чистая(!) ложка. Не переживи Исаак недавно стрессовую ситуацию, он наверняка бы свихнулся от изумления. Но его организм еще работал в экстремальном режиме, и Исаак принял все эти невероятные почести с олимпийским спокойствием, как должное.

Напустив пыли в глаза окружающим, Исаак теперь от души пользовался плодами своего таланта. Для всех он вдруг стал большой лагерной шишкой в штатском, и поэтому он покровительственно похлопал согнутого в три погибели проводника по спине:

- Спасибо, спасибо, Петенька. Ну, уважил старика, расстарался. Ладно, подумаю, что я могу для вас с Васькой сделать. Может, пойдете не группой, а по хулиганке. Может, и за условное заползти