Каменистая равнина в лучах заката напоминает безжизненную лунную поверхность. Она была точно такой же тысячу лет назад, и будет такой же еще через тысячу. В этих краях время не течет, а стоит болотистой заводью.

Увидев меня, две черные птицы расправляют широкие крылья и неохотно улетают прочь. Я подхожу ближе. Стараясь не дышать, обыскиваю растерзанное тело – как назло, всякая мелочевка. Снимаю с трупа оружие – все лучше, чем ничего.

Я устало бреду домой. Все, о чем я мечтаю – поесть и уснуть. В идеале – на сутки или на двое. Я знаю, что это невозможно, поэтому буду рад и паре часов. Я просто валюсь с ног. Но у меня осталось еще одно, самое последнее и самое сложное дело. По дороге домой я должен заглянуть к старому другу.

Неподвижная фигура Сфинкса видна издалека. Выбеленный солнцем, ветром и дождем потрескавшийся камень. Два глаза мерцают рубинами в предзакатных сумерках. Я приветливо машу рукой и ускоряю шаг. Сфинкс величественно кивает головой в ответ.

Присаживаюсь у подножья его каменной глыбы. Достаю из рюкзака бутыль темного домашнего вина, отхлебываю сам и молча протягиваю Сфинксу. Он делает пару больших глотков и замирает от удовольствия.

– Друг, ты только что преподнес мне царский подарок. Это вино моей родины.

– Я знаю. – киваю головой. – У меня были дела далеко на севере.

– Так вот почему тебя так долго не было! А я уже решил, что ты погиб.

Некоторое время мы сидим в тишине, по-очереди отхлебывая вино.

– Погоди-ка ... – Сфинкс замирает, словно услышав что-то. Я напрягаю слух, но не слышу ровным счетом ничего. Сфинкс бесшумно поворачивает в сторону тяжелую голову. Его всевидящие красные глаза внимательно сканируют голые холмы. Внезапно пасть изрыгает ослепительный сгусток пламени. Вдалеке вырастает облачко каменного крошева и, поломанной куклой, по склону скатывается разорванная надвое человеческая фигурка.

– Он пришел с севера. – замечаю я.

– Я знаю. – пожимает плечами Сфинкс. – Мне все равно, откуда они идут, с севера или юга.

– Откуда ты узнал, что он прятался за камнями?

– Ты Дитя Ночи, а я Сфинкс. Ты умеешь то, чего не умею я, и наоборот. Посиди здесь с мое, когда над тобой лишь небо, а вокруг тебя лишь равнина. Начнешь слышить и чувствовать то, о чем раньше и не подозревал. Я замечаю гостей задолго до того, как увижу. Знаешь, какое самое сильное и яркое чувство испытывает здесь человек?

– Страх?

– Именно. Липкий предсмертный страх. Они знают, что я их вижу. Они молятся каждый своему богу, хотят стать маленькими и незаметными, прошмыгнуть мимо меня... Кстати, ты был одним из немногих, кто не боялся. – Сфинкс помолчал немного. – Я помню день, когда увидел тебя в первый раз. Ты спокойно шел по равнине, зная, что я смотрю на тебя. И ты не боялся.

– Значит, ты убиваешь трусов и пропускаешь смелых?

– Конечно нет, все намного сложнее. Сама по себе смелость ничего не стоит. Я просто чувствую. Я оставляю в живых тех, кто достоин. И убиваю тех, кто недостоин. Аз есмь бог. Ну или по крайней мере его полномочный посланник.

– Богохульство ... – я скептически хмыкаю. Сфинкс зябко ежится и накидывает на плечи выгоревший китель со следами от сорванных погон.

– Ты забыл? Я смертник, посаженный на цепь. У меня есть «карающий меч»: автоматическая пушка и спаренный с ней крупнокалиберный пулемет с прибором ночного видения. Также у меня есть дизельный генератор, вода и сухой паек еще на пару месяцев. Сверхпрочная броня моей экспериментальной огневой точки выдерживает прямое попадание двух-тонного авиационного фугаса. Башня крутится на 360 градусов. Я практически неуничтожим. Какие еще нужны доказательства моей божественности?

Я слушаю молча.

– Те, кто приковал меня, сильно пожалели об этом. Из-за меня линия фронта на этом участке не меняется уже второй месяц, я у всех как шило в заднице. И «ваши» и «наши» солидарно желают мне скорейшей смерти, потому что я мешаю вам спокойно уничтожать друг друга. Звучит нелепо, но я гарант мира. Пока я здесь, никто не рискнет двинуть войска на верную смерть, через мою равнину. Меня уже обстреливали из полевой артиллерии, накрывали минометным огнем, пытались снять снайперами, но я до сих пор жив. Я никого не пущу сюда.

– Ты уже не на цепи, я давно освободил тебя. Ты мог бы уйти много ночей назад.

– Честно говоря, я очень устал и рад был бы уйти. Но игра зашла слишком далеко, и так просто мне уже не сойти с этого поезда. Я нахожусь прямо на линии фронта, между молотом и наковальней. Я не могу сдаться в плен ни к одной из сторон, меня сразу расстреляют... В пяти километрах отсюда граница. Несколько часов ходу, и я был бы на нейтральной территории. Но я не ты, я не умею пробираться незаметно. Я не смогу пройти сквозь посты и секреты. Единственное место, где я в безопасности, это здесь, в эпицентре бури.

Мы молчим некоторое время. Мне трудно решиться на то, ради чего я пришел.

– Слушай, сколько можно тянуть? – вдруг спокойно спрашивает Сфинкс. – Я ведь знаю, зачем ты здесь. Ваше командование все-таки отдало безумный приказ о наступлении.

Я удивленно поднимаю голову.

– Не спрашивай, откуда мне это известно. Я просто чувствую, что завтра все закончится. Ваши двинутся в лобовую атаку прямо на меня, по моей равнине. А у тебя свой приказ, любой ценой уничтожить огневую точку. Верно?

Я делаю глубокий вдох и достаю пистолет. Несколько секунд собираюсь с духом, целясь в бледный лоб Сфинкса.

– Я знал, что так будет. Все правильно, ведь формально мы с тобой враги. Если ты меня не убьешь сейчас, завтра погибнут твои земляки. Знай, я буду косить вас как траву, никто не пройдет через мою равнину. – Сфинкс с наслаждением отхлебывает из бутыли. – Кстати, еще раз большое спасибо за вино. Отличный прощальный подарок.

Звук одиночного выстрела гулким эхом тает над равниной. На войне как на войне. Я прячу пистолет и, не оглядывая, ухожу прочь.

* * *

– ... боевая задача выполнена полностью, товарищ комбат. Пулеметные гнезда и батареи минометов противника отмечены на полевой карте. Также, – я делаю паузу и опускаю глаза. – Успешно ликвидирована огневая точка на нейтральной полосе.

– Сержант, ты серьезно?! – командир батальона и все остальные офицеры в штабном блиндаже потрясенно смотрят на меня. – Как тебе удалось ликвидировать эту чертову точку? Да я тебя к ордену представлю, ты ж столько людей спас, у нас приказ о наступлении на завтра! Слышал, что вы, разведчики, чудеса творите, но чтобы такое...

– По-пластунски подкрался под покровом темноты и снял одном метким выстрелом в голову, сквозь амбразуру. Там был одиночный боец-смертник.

– Псих он был, конечно ... – комбат качает головой. – По своим и чужим стрелял. Но как-то странно, избирательно. Помнишь? Наши пацаны-первогодки за водой пошли и заблудились. Попали на его территорию. Он трассерами их шуганул, бежали как угорелые до самых блиндажей ... А когда особисты в расположение приехали, разбираться, почему я людей на смерть не посылаю? В двух шагах от меня одной очередью всех троих снял. Мало того, что не