были замешаны в... чтении. Причем слово «чтение» не произносилось, потому что оно было уже под государственным запретом, и за него давали 15 лет концентрационного лагеря в Касауцах.

Единственным интеллектуальным развлечением Молдавии осталось шоу «Лотто-миллион» и электронная игра «Волк и яйца», в которой волк должен был вылизать себе яйца за энное количество времени. Сам Лоринков эту игру не застал, потому что к тому времени находился в концентрационном лагере для Бывших. Там его пытались отучить читать побоями и тяжелым физическим трудом. Соседом поручика по койке в бараке оказался будущий штабс-капитан Интеллектуальной армии, бывший писатель Василий Ерну. Поручик и штабс-капитан много времени провели в спорах...

− Пока псевдо-интеллектуалы типа вас, Ерну, издавали никому на хер не нужные книжки с Микки Маусами на обложке,.. - ядовито говорил Лоринков.
− .. в Молдавии назревал взрыв, - говорил он.
− Надо было учить детей читать, надо было нести просвещение в массы, - говорил он.
− А не играть в высокодуховный, никому на хер не нужный, восточно-европейский псевдо-левацкий псевдо-интеллектуализм, - говорил он.
− Восточная Европа и интеллектуалы, - говорил он.
− Ха-ха, - говорил он.
− А вы, Лоринков? - шел в ответное наступление Ерну.
− Пили спирт под заборами, - говорил он.
− Выдавали это за культурный протест, - говорил он.
− Какие-то порно-романы издавали, - говорил он.
− Вот и проимели Молдавию, - говорил он.
− Проимели Молдавию, - соглашался Лоринков.

Так, в жарких спорах, проходили два часа, положенные на сон. После этого заключенные снова шли в карьер, добывать камень для молодой Молдавской республики, свободной от умников всяких и книг сраных... Из лагеря офицеры сбежали, удушив надзирателя, и утопив его в яме с говном, чтобы не хватились поначалу тела.

− Братцы, я же свой, я бывший молдавский фотограф-интеллектуал, - прошептал им солдатик перед смертью.
− Серега Старуш меня зовут, - прошептал он.
− Я, как и многие в городе, купил камеру за 500 евро и фотографировал Травинки, Цветы, Закаты, Женщин, - сказал он.
− И считал, что это мое Предназначение, - сказал он.
− У меня еще спортивный велосипед был, - сказал он.
− Фотограф-интеллектуал? - сказал Лоринков.
− Со спортивным велосипедом? - сказал он.
− И все это в тридцать с гаком лет? - сказал он.
− Значит гомосек-с, - сказал он.
− Ну, не без этого, - сказал бывший фотограф и гомосек-с Старуш.

Штабс-капитан Ерну покачал головой, и надавил на плечи надзирателя. Тот хлебнул говнеца, булькнул, и пошел на дно.

Пузыри оттуда поднимались еще час...

ХХХ

− ... вайте же! - услышал сквозь дремоту Лоринков.

Покачиваясь, встал, и пошел с Ерну к проспекту Истикляль. В пути офицеры молчали. О чем было говорить им здесь, в Стамбуле? Жизнь была пройдена, и пройдена нечетким шагом. Жизнь осталась позади. Войны, сражения с молодыми озорными войсками Молдавской Республики, постоянная рефлексия, отступления, отступления, отступления...

От чувства безысходности Интеллектуальная армия бесчинствовала, зверела. Господа офицеры привязывали молдавских крестьян к столбам, вставляли в веки спички и заставляли смотреть фильмы Бонуэля... Детишек заставляли изучать «Азбуку»... В селах восстанавливали библиотеки, и людей собирали туда, запирали, и не выпускали, пока не прочитаешь хотя бы три книжки... Многие села после этого вымерли под корень: люди-то читать не умели, так что умирали от голода запертыми в библиотеках..

Да, немало горя мы причинили родной земле, подумал Лоринков, жадно глядя на разодетых турчанок, украинок в мини-юбках, и молдаванок, энергично мимикрирующих как под турчанок, так и под украинок...

− Женщину хочется, - согласно сказал штабс-капитан Ерну.
− От голода-с обострение половых инстинктов-с происходит, - сказал согласно Лоринков.
− Я бы сейчас, как покойный Есинеску, даже памятник Ленину трахнул! - воскликнул Лоринков игриво.

Офицеры рассмеялись. Корнет Есинеску был когда-то восточноевропейским драматургом, и прославился на весь полк, совершив два героических деяния. Во-первых, оттрахал в задницу памятник Ленину специально ради съемочной группы канала Рен-ТВ, которая хотела такие же кадры, как и у НТВ, но в село Калараш опоздала. Во-вторых, корнет оприходовал полковую кобылу по прозвищу Геша. Тоже в задницу, чтобы, как выразился корнет, не сбивать прицел. Пикантность ситуации состояла в том, что кобыла после этого весьма привязалась к корнету. И когда разбитые части Интеллектуальной армии эвакуировались на резиновых лодках, плыла за той, где сидел корнет, до самой Украины. А под Крымом Геша, заржав печально и тонко, ушла на дно. Пуская пузыри из всех своих отверстий... Офицеры глядели на это задумчиво и тоскливо. Уж больно символично — а в армии Интеллектуалов все знали о символизме — выглядела кобыла. Словно наше Прошлое, думали офицеры.

Корнет же Есинеску погиб, не пережив и на сутки оттраханной им кобылы. Уже на середине пути флотилию разбитой армии почти догнал пароходик на гребной тяге. Флаг над ним развевался — Молдавской Республики... Офицеры стали креститься и прощаться, а корнет, не выдержав напряжения погони, достал маленький карманный арбалет, и пустил пулю себе в мотню, и еще одну — в днище. .

Катер камнем ушел на дно....

ХХХ

На Истикляль Лоринков и Ерну, придав себе весьма независимый вид, немножечко пофланировали по проспекту, а после пошли попрошайничать к ресторану «Рижанс». Там штабс-капитану удалось изрядно развеселить туриста из Великобритании. Штабс-капитан прочитал ему «Шалтай-болтай» наоборот три раза, ни разу не запнувшись. Англичанин, смеясь, дал офицерам двадцатку евро и ушел в гостиницу с вай-фаем, турецкой баней и круглосуточным обслуживанием в номерах.

− Вот так, не все еще потеряно, - подмигнул штабс-капитан коллеге, усаживаясь за столик «Рижанса».
− Да, но какой ценой? - сказал Лоринков горько.
− «Шалтай-болтай» наоборот это черная месса английской литературы, - горько сказал он.
− Бросьте, поручик, чистоплюйничать, - сказал штабс-капитан.
− Кушайте-с борщ, он сегодня великолепен, - сказал Ерну.
− Ахмет сегодня на высоте, - сказал он.

Ахмет, возившийся с едой в углу, расслышал свое имя и улыбнулся до ушей. Ему нравилось в этом ресторане. Ахмет любил слушать умные разговоры этих пропыленных, одичавших мужчин в простреленных шинелях, ему нравилось, что они набрасываются на еду, приготовленную им. Хорошее место «Рижанс», подумал Ахмет. Отец мой тоже тут русских кормил. И дед. Видимо, это особенное, культово-энергетическое место, подумал Ахмет, поднабравшийся у посетителей. Один из них, выпив рюмашку, уже окосел и кричал. Это, конечно, был поручик Лоринков.

− Устройство?! - спрашиваете, кричал он.
− Жечь, сечь, вешать! - орал он.
− Бить до посинения, пока читать не научатся, - кричал он.
− Сгонять в маленькие гуманитарные лагеря, и учить там читать и считать