Как известно, «каждому-каждому в лучшее верицца, катицца-катицца голубой вагон».
На голубом вагоне я прокатилась десять лет назад, имея в попутчиках свою сестру, мужа, и маму. Мы целый месяц в нём катались, и нам всем верилось в лучшее. За это время мы все вполне могли бы четыре раза доехать до Владивостока. Но не доехали.

***
В нашей уютной трёхкомнатной квартире, где на шестидесяти метрах не совсем дружно проживали я, мой муж, мама, папа, и младшая сестра, зазвонил телефон. Звонил он как-то по-особенному паскудно и с переливами, как всегда бывает, когда кто-то тебе звонит из ебеней, но меня это не насторожило. Я подняла трубку:
- Аллоу! – Завопил мне в ухо какой-то мужик с акцентом, навевающим воспоминания о таборе родственников из Белоруссии. – Хто это? Лидочка? Машенька? Танечка?
- А вам, собственно, кто нужен? – Я ж умная девочка. Я ж понимаю, что это может быть родственник из Белоруссии, и мне очень не улыбаецца перспектива переезжать из своей собственной комнату на кухню, и жить там месяц, пока в моей комнате сушат на подоконнике дырявые носки какие-то упыри.
- Мне нужен Слава. – Ответил дядька, а я нахмурилась. Если тебе нужен Слава – так прямо и скажи. Какая тебе в жопу разница, кто взял трубку?
Но то, что незнакомому дядьке нужен мой папа, немного меня утешило. Родственники из Белоруссии – это по маминой линии. Папа у меня сиротка. У папы никого нету, кроме сестры-близнеца. Значит, на кухню меня не выпихнут. Но осторожность всё равно не помешает.
- А кто его спрашивает?
- Это Володя с Урала. – Удивил меня дядька. Чо мой папа на Урале забыл? А дядька разошёлся: - Это Машенька или Лидочка? Я ж вас лет десять не видел.
- Лидочка это, - говорю, - только я и десять лет назад никаких Володей не видала. А на память я не жалуюсь.
- Ну как же? – Дядька, по-моему, расстроился. – Я ж тебе ещё платье подарил на день рождения. Голубое, в кружевах.
- Серое, и в дырах. И не на день рождения, а на первое мая. И это было не платье, а халат. И не подарили, а спиздили с бельевой верёвки у соседки. – Я сразу вспомнила дядю Володю с Урала. Какого-то троюродного папиного племянника. Хуй его забудешь. – А ещё я помню, как вы напоследок скрысили у моего папы фотоаппарат и дублёнку, а у моей мамы – новую лаковую сумку. И они вас не простили.
Это было правдой. После дядиволодиного отбытия восвояси, мои мама с папой ещё месяц подъёбывали друг друга. Папа говорил маме:
- Тань, не пора ли тебе сходить в театр с новой сумкой?
А мама отвечала:
- Только после того как ты напялишь дублёнку и сфотографируешься.
Видимо, дядя Володя сразу понял по моему изменившемуся тону, что сейчас его пошлют нахуй, и больше никогда не возьмут трубку, и зачастил:
- Лидочка, у меня мало времени, так что я быстренько. В общем, я щас живу в Питере, я сказочно богат, я пиздец какой олигарх, и вот я вспомнил про вас. Мою семью. – Я фыркнула. – И хочу сделать вам подарки. Вот ты что хочешь, а?
- Ничего. – Отвечаю. – У меня всё есть.
- Зачем ты меня обманываешь? – Дядя Володя хихикнул. – Нет у тебя нихуя. У тебя ж папа алкоголик.
- Зато он халаты у старушек не пиздит. – Мне стало обидно за папу. – И если сравнить тебя и моего папу – то мой папа, по крайней мере, в штаны не ссытся, когда пьяный. А щас он вообще уже пятый год как не пьёт.
- Да ладно? – Не поверил дядя Володя. – И чо, разбогател?
- Не, - говорю, - в Питер он не переехал, олигархом не стал, но в штаны по-прежнему не ссыт. И то хорошо.
- А откуда у тебя «всё есть»? – Не унимался родственник.
- Да заебал ты! – Я уже не выдержала. – Замуж я вышла. – Муж меня златом-серебром осыпает.
- А шуба у тебя есть?
- Даже две.
- Третью хочешь?
- Хочу, - говорю. Вот сука прилипчивая. Как банный лист. – Очень хочу. Привези мне шубу, я буду рада.
И бросила трубку. И папе даже говорить не стала, что нам звонил олигарх из Питера. Папа у меня мужик серьёзный, ему обидно будет, если он узнает, что имеет в родственниках шизофреника.
Тут бы и сказке конец, но хуй. На следующий день, когда я вернулась с работы домой, ко мне с порога кинулась четырнадцатилетняя сестра, вся покрытая нервными красными пятнами, и зашептала возбуждённо:
- Лидка, щас нам звонил дядя Володя с Урала, он мне компьютер пообещал подарить!
- А шубу не обещал? – Спрашиваю серьёзно.
- Не, я шубу не просила. Он сказал, можно всё что хочешь просить! Как думаешь, привезёт?
- Ага. И шубу, и компьютер, и автомобиль с магнитофоном.
Машка насупилась.
- А я ему верю. Он наш родственник.
- В том-то и проблема. – Я расстегнула сапоги. – Ты в какой семье живёшь? Ты хоть раз в жизни видела в нашем доме родственника, которому можно верить? Мамина родня из Могилёва в последний свой приезд спиздила у нас смеситель из ванной, а папина сестра из Электростали потеряла тебя на кладбище, и ты наебнулась в могилу. Забыла?
- Я сама потерялась… - Попробовала заступиться за свою тётю Машка.
- Конечно. – Я сняла второй сапог. – Только она тебя и не искала. А нашёл тебя какой-то некрофил, который пришёл на кладбище, чтоб поебаться со свежим трупом, обнаружил в могиле тебя, пересрал, и вызвал милицию. Может, напомнить чо у нас спёр олигарх дядя Володя?
- Я хочу компьютер.. – Заныла Машка. – Дядя Володя не из Белоруссии, и я ему верю! В конце концов, ну ведь может быть в нашей семье хоть один нормальный олигарх?!
- Нет. – Я лишила сестру надежды. – В нашей семье все уроды. Включая тебя и меня. Прекрати разговаривать по телефону с дядей Володей, а то маме нажалуюсь.
Машка хихикнула:
- Не нажалуешься. Мама тоже уже разговаривала с дядей Володей, и попросила у него стиральную машину.
Я уставилась в потолок.
- Господи, с кем я живу… Больше ничего не попросили?
- Вовка твой колонки большие попросил. – Вдруг неожиданно сказала Машка, а я икнула.
- Какие колонки?! Ладно, вы с мамой… Мама от природы такая, у неё родня в Могилёве, ладно ты – ты маленькая, и у тебя тоже родственники в Могилёве. Но Вовка-то не из нашей породы! Он-то не дебил!
- У него в Виннице родня. – Напомнила Машка. – И Вовин папа, когда у него кот помер, кота в церковь таскал отпевать, на даче его похоронил, и памятник из мрамора поставил. Двухметровый. А потом с кадилом неделю по соседям ходил, и церковные песни пел.
Возразить было нечего. То что Вовкин папа наглухо ебанутый – это все знают. Он, когда кот помер, все зеркала в доме завесил, сорок дней со свечкой по дому ходил, выл как Кентрвильское привидение, и рисовал маслом портрет покойного. Причём, с натуры. Дохлый кот лежал у него в коробке на столе две недели, пока соседи не вызвали санэпидемстанцию. Вонь на четырнадцать этажей стояла.
Круг замкнулся. Стало понятно, что противостоять вирусу «дядя Юра» придёцца именно мне. Папу я жалела.
Через три дня я поняла, что с вирусом мне так легко не справиться. Телефон паскудно тренькал по шесть раз в день, и к нему наперегонки кидались мама, Машка, и, прости Господи, мой муж.
- Колонки! Сабвуфер! – Доносилось из комнаты. – Тостер! Микроволновка! Видеомагнитофон! Шубу Лидке!
Я вздрагивала, и зажимала уши руками. Потом,