Павел приложил ключ к домофону. Дверь сказала: "Орёл!", а, может, "OPEN", и, пикнув, открылась.
- Заходи, - дружелюбно пригласил он Уи.

Свин процокал прямо к лифту. Своим закрученным хвостишкой (в одной пивной такие, копчёными, подавали к пиву), он выписывал невозможные кренделя.
- Ты на миксер похож, - заметил Павел с улыбкой и, подумав, добавил, - или на блендер.
- Что такое блендер?
- Не озадачивайся, - ответил Павел, - такая херь, чтобы коктейли взбивать. Инна любит.

Уи подозрительно глянул на Павла.
- Она взбивает их свиным хвостом?
- Она пьет их!

Свин отвернулся и принялся юлить возле лифта. Присел, вскочил, и начал старательно прыгать: пытался нажать кнопку вызова.
- Ты хуль тут скачешь? – спросил Павел.
- Пешком что ли идти? - ответил запыхавшийся Уи.
- Мы пришли. Лифт до первого этажа ездит только сверху.
- В смысле?
- На первом я живу, не понятно?
- Понятно, почему ты никого не затопил, - ухмыльнулся Уи.
- Ну там... Мало ли чо, хе-хе. Может, погреб какой... Кароч не пизди, милости просим в мои пенаты, да...

Он подошёл к своей двери и пошебуршился ключом в замочной скважине.
- Вперед, свинина!
Уи весело забежал в прихожую, огляделся, и заявил:
- Пахнет гораздо лучше, чем в хлеву!
- Чо ты сказал? - удивился Павел, принюхавшись.
- Хорошо здесь, - виновато пояснил свин.
- Ноги вытирай.

Свин послушно вернулся на коврик у двери и повозился, притопывая. Павел тем временем прошел на кухню. Первым делом достал из-за пояса милицейский ствол, и сунул его в коробку с инструментами, а коробку в шкаф. Затем открыл холодильник и стал задумчиво изучать содержимое.

Из еды обнаружилась половина пиццы с курицей и маслинами.
- Пиццу будешь?
- Что такое пицца? – осторожно спросил Уи.
- Ну, это как блин, только сверху всякой ненужной хуйни навалено. Вкусно, – ответил Паша, выкладывая находку на стол.
- Дай попробовать?
- Зачем ее пробовать, ее жрать надо, - Павел откусил здоровенный кусок, и протянул ломоть свину: - держи.

Уи опасливо обнюхал предложенное угощение и осведомился:
- Вы это едите?
Но ломоть взял и стал осторожно жевать.
- Ебанись! – возмутился Павел. - Это итальянская кухня! Чо? Сытно же!
- Вроде бы, - ответило переборчивое животное.
- Не кроши на пол, свинья, - поморщился Павел. - С тех пор как Инна от меня съехала, я сам убираю.
- Извини.

Вежливый Уи, виляя хвостиком, быстро подобрал крошки и поднял на Павла преданную мордаху. Павел заглянул в небольшие умные глазки и взялся руками за голову. Почему-то за свою.
- Я не верю до сих пор! Не могут свиньи говорить! Ну, пиздец, ваще не могут! Я съехал крышей!
- А я все крошки съел, - ответил гордо Уи, - можно мне поспать где-нибудь?
- Сначала душ, - строго сказал Павел.

Уи послушно потопал к ванной вслед за ним. Павел оглядел зверя и усомнился.
- Ты мне эмаль щас всю попортишь, расчехлив ее своей парнокопытностью! А не мыть тебя нельзя, сам знаешь почему.
- Мне может на спину лечь? Щетина против копыт всяко мягче, - виновато улыбнулся свин.
- Я не хочу это видеть вновь, - строго сказал Павел, - поэтому есть выход.

Он заглянул в корзину для белья, нашёл четыре разноцветных непарных носка и торжественно потряс ими перед розовым пятачком нового приятеля. Свин вопросительно взирал.
- Надевай, - велел Павел.
- Куда?
- На ноги, куда!

Павел понял свою некомпетентность, в плане убережения собственной ванны, буквально на тридцатой секунде. Свин топтался по носкам, но они на него не налезали.
- Грёбанная свинья! Иди на руки уже!

Смешнее человека, заботливо надевающего на свинью носки, мог бы быть только слон, надевающий на скворца гермошлем.

- Вставай, - заботливо опуская в ванну свинью, сказал Павел, - И ножками не шеруди особо. Один рваный.
- Что?
- Носок.
- Понятно, - Уи неумело хрюкнул, - Какой?
- На задней где-то…

Павел подумал про себя, что мытье свиней с ним случилось впервые. И человек к этому моменту подошел предвзято. Щетки и мочалки в руках Павла носились, как сумасшедшие. И он израсходовал и мыло, и даже Иннин шампунь. Блистающий чистотой, душистый Уи весело похрюкивал, завернутый в большое махровое полотенце.

Павел стоял на кухне и прицельно, как учила Инна, курил в окно. Думал о том, что только что стал свинокупальщиком, или мытьесвином. Это добавляло пункт в его список профессий, но ничуть не тешило его эго. Направленное курение не помогло – пелена табачного дыма расползлась под карнизами.
- Спать пошли, - наконец строго сказал Павел.
- А где я лягу? – доверчиво спросил Уи. Порядочный свин даже мысли про зоофилов не допускал.
- Да на паласе пока, - ухмыльнулся Павел. - я не сходил на Сенной за соломой, извини.

Свин покрутился по ковру, попытался свернуться клубком, потом завалился на бок, и засопел в обе свои пятачковые дырки. А Павел с головой накрылся одеялом: сквозь окна проглядывал холодный и сырой, весенний рассвет. Под окном завелась и отъехала машина. Вслед за нею в объятья Морфея отъехал и Павел.

***

Череда звонков в дверь оказалась более настойчивой, чем утренний будильник, и более наглой, чем перфоратор соседа, проводящего унылую жизнь в бесконечных ремонтах. Павел еле продрал глаза и первое время не мог понять, что происходит.
- Кого принесло в такую рань? – пробормотал он, и, чуть не споткнувшись о лежавшую на полу свинью, босиком прошлёпал к двери.

В глазок он не посмотрел, поэтому получил родною дверью прямо в глаз, едва открыл замок.
- Йоптвайу! – только и успел промолвить Павел, отлетая к стене.

Тем временем, в квартиру заходили гости. В качестве гостя Павлу вполне хватило бы и одного Анзора, но тот, к сожалению, не ходил один.
В прихожую вошли три грузных кавказца в одинаковых кожаных куртках, и полностью её заполнили. Диаспора угрожающе молчала, разглядывая окончательно проснувшегося Павла.
- Когда? - наконец спросил один, с толстой золотой цепью на мясистой, поросшей чёрным волосом шее.

Павел, потирая ушибленный глаз, вежливо и тихо предложил:
- Анзор, последняя ставка. Играем на все!
- С чего ты решил, что я пришел с тобой играть?
- А зачем ты пришел? – спросил Павел, и тут же, получив удар под ребро остроносой лакированной туфлей, замолчал.
- Я пришел забрать твой долг, карточный долг, понимаешь?

А должен был Павел много. На последней раздаче он умело блефовал, но его родные «две пары» против «сэта» вылились в круглую сумму, причем, с портретами нерусских президентов. Президентов-близнецов было много. Более ста близнецов - это невероятно. И очень печально.

- Анзор, одну раздачу! – корчась на линолеуме, простонал Павел.
- А ты азартен, но…- тут Анзор задумался, - ставка какая?
- На весь мой долг, плюс немного твоих наличных, я ставлю эту квартиру.
- Немного - это сколько? – подумав, спросил Анзор.
- Тысяч тридцать.
- Евро? Да ты не помутился рассудком? – ухмыльнулся Анзор.
- Если в евро, тогда одну, - согласился Павел, нещадно опуская визави по банковскому курсу.

Анзор задумался,