Правда, блинную. Фсё. Список ингридиентов кончился. Ну, думаю, захуячу-ка я щас Мишкину кашу.
Вываливаю все ингридиенты, включая Ющенко, в миску, взбиваю всё миксером, в порыве вдохновения натрясла в тесто ещё прошлогоднего изюма и кинула туда шоколадку Алёнка.
Получилось француское блюдо Блевансон.
А нуихуй с ним.
Выливаю всё это на противень, сую в духовку, и жду пятнаццать минут.
Когда я открыла духовку – я ахуела. Оттуда на меня смотрела большая коричневая жопа.
Реальная жопа. Даже с анусом.
Отчево-то сразу вспомнилась фраза «Такая только у миня и у Майкла Джэксона».
- Здравствуй, жопа.. – сказала я, и кровожадно тыкнула вилкой в правую жопную булку.
Булка сразу сдулась.
- Эгегей!!!! – заорала я, и ткнула в левую булку.
Ту постигла та же участь.
Потом я отковырнула анус, который оказался изюмом, сунула ево в рот, задумчиво пожевала, и вытащила противень целиком.
Блевансон полностью испёкся. Не считая того, что по краям он дэцл подгорел.
Хуйня-война. Прорвёмся.
Разрезаю пласт пополам, одну половинку мажу каким-то столетней давности вареньем, другой половинкой накрываю первую, обрезаю ножом края – и получаю какое-то уёбище правильной прямоугольной формы. Штоп придать ему сходство с кондитерским изделием – обмазываю уёбище целиком вареньем, и посыпаю раскрошенным толкушкой пиченьем «Юбилейное». Говно, конечно, получилось, но главное, что сына чмом никто не назовёт.
Чувствовала я себя тогда царевной-легужкой: «Ложись спать, Иван-Царевич, утро вечера мудренее, буит тибе пирог для батюшки, бля»
Говнопирог я аккуратно упаковала в обувную коробку, и с чувством выполненного долга попесдовала в спальню за порцией оральных ласок. Я патамушта их беспесды заслужыла.

Утром я подорвалась в девять сорок пять, и, наскоро умывшысь-причесавшысь, пописдела с обувной коробкой в школу.
Мордашку сына, маячавшую в окне, я заметила ещё издали, и помахала ему коробкой. Сын подпрыгнул, и исчез из поля зрения. Наверное, меня встречать побежал.
Так и есть. Не успела я ещё войти в школу, как на меня налетел Дюшес, одетый в чорные лосины с каким-то пидорским лисьим хвостом на жопе.
- Ты сегодня изображаешь Серёжу Зверева? – спросила я, снимая шубу.
- Нет, - совершенно серьёзно ответил сын, - я играю тушканчика Лёлика.
- Пиз… То есть одуреть можно… - сказала я, и отдала Дрону говнопирог: - Неси в класс. Твоя мама – кондитерский гений.
Зря я наивно рассчитывала, что все родительские пироги просто выставят на стол, и сожрут.
Нет.
Всё оказалось хуже, чем я думала.
Классная руководительница сына, облачившаяся по случаю празника в леопардовое платье с люрексом, аккуратно записывала в титрадку кто чо припёр пожрать, и фтыкала в выпечку канцелярские скрепки с бумашками, на которых размашысто писала фамилии родителей.
Я забилась в угол. Патамушта увидела, что напекли другие, порядочные мамашы.
Там были какие-то немыслимые торты в полметра, облитые желе, утыканные кивями и фейхуями, и замысловатые пиченья в пять слоёф.
Мой говнопирожог на этом фоне смотрелся аццки непрезентабельно.
Стало очень жалко сына. Патамушта было понятно, што щас ево всё равно назовут чмом, и рибёнок понесёт психологическую травму.
- Семья Раевских! – громко провозгласила учительница, поправила рукой сиську, норовившую вывалицца из лепёрдовых одежд, и с хрустом воткнула в мой пирог табличку.
Мамашы в празничных ритузах кинули взгляд на мой кулинарный шыдевр, и разом прекратили делицца рецептами.
- Что? – в гулкой тишыне спросила я, - Рецепт дать? Хуй вам. Это семейный секрет.
Сын радостно заулыбался, а мамашы разве что не харкнули в моё йуное ебло.
- Прошу детей к столу! – сиреной взывыла обольстительная учительница, и фсе дети резво кинулись жрать.
Мамашы вцепились друг дружке в ритузы, и алчно смотрели чьё произведение искусства пользуецца бОльшим спросом.
Я стояла в углу, и грусно зырила на свой одинокий пирожочек, который никто не жрал. Стало ужасно обидно.
Я отвела взгляд от своего питомца, и столкнулась глазами с сыном.
«Мам, не ссы» - прочитала я по его губам, и натужно улыбнулась. Мол, не ссу, сынок, тычо?
Сын наклонился к уху сидящего рядом с ним товарища, и что-то ему сказал, от чего мальчик вздрогнул, и быстро прошептал что-то на ухо уже своему соседу.
Минуту я наблюдала за цепной реакцией в рядах пирующих, и икнула, когда последний из сидящих поднялся, и громко крикнул:
- А где пирожок Андрюшиной мамы?
Какая-то маманька небрежно подтолкнула тарелку с моим кушаньем по столу, отчего пирожок с тарелки свалился, и громко стукнулся о стол. С таким брутальным железным звуком.
Ещё через минуту от моего пирога ничего не осталось.
Мамашы смотрели на меня с яростью, и жамкали потными ладонями свои ритузы, а я пила воду из-под крана, стремясь унять икоту.
Мой пирог съели! Целиком! До крошки! И никто не проблевался!!!
Вы верите в это? Вот и я не верила.
Я не верила до последнего. Не верила даже тогда, когда получила на руки красную почётную грамоту, гласящую: «Награждается семья Раевских, занявшая первое место в конкурсе «Кулинарный мастер», за самый вкусный и красивый пирог». Грамоту я получала в абсолютной тишине, которую нарушили лишь рукоплескания моего сына. Мамашы и учительница смотрели на меня как на наебавшего их человека, но молчали, и не выёбывались. И правильно. Они ж меня не первый год знают.
Потом был празничный концерт, и мой сын порвал весь зал, когда у него во время монолога «Я – тушканчик Лёлик, и я очень давно не кушал, и пиздецки оголодал..» - лопнули на жопе лосины, явив зрителю заботливо откормленную мною Дюшкину задницу.
А когда мы с Дюшесом шли домой, держась за руки, я не выдержала, и спросила:
- Дюша, сдаёцца мне, наш с тобой пирог нихуя не самым лучшим был… Тогда почему ево так жадно схуячили твои товарищи?
Сынок покраснел, потупил взгляд, и тихо признался:
- Девочкам я сказал, што те, кто сожрёт твоё говн.. твой пирог – будут такими же красивыми как ты, а мальчикам просто сказал, что отмудохаю их девятого числа в сортире, если они не попробуют твой коржык. Вот и всё. Ты не обижаешься?
- Нет, - ответила я, и серьёзно добавила: - я люблю тебя, тушканчик Лёлик.
- Я тебя тоже, мамаша с дырявым пупком – явно передразнивая учительницу, ответил сын, и приподнявшысь на цыпочках, поцеловал меня в щёку.

Я не люблю Восьмое Марта.
Я ненавижу мимозы и пианых рыцарей с их ебучими подарками.
Я люблю своего сына. Своего Дюшеса. Своего тушканчика Лёлика.
И ради него, на следущее седьмое марта я испеку свой фирменный торт, и снова выиграю почётную грамоту.
Теперь уже заслуженно.

udaff.com