сливаю в стакан. Доливаю из бутылки под завязку. Сжимаю стакан в ручонке и слышу незабвенный голос тренера:

- Ты притворяешься, что ли? Дети на динамометре больше выжимают. Ты как баскетбольный мяч в руках держишь, инвалидка? Быстро отжиматься!

А без толку отжиматься. Руки мне сегодня не помогут - точно. Вот пяткой, глядишь, успею кого-нибудь кастрировать.

- Девочки, не глупите - лучше раз без любви отдаться, чем с жизнью расстаться!..

Это уже Семен Эммануилович, любимый препод, судебный медик. Он нам зачитывал милицейские протоколы по теме «Изнасилование». Например: «Органы трупа - печень и кишечник - извлечены рукой через половое отверстие и находятся в пяти метрах от тела. На груди и животе трупа следы зубов, предположительно человеческих».

- Имейте в виду, у каждого мужика разный барьер возбудимости! - вещал дядя Сема. - Надо с ним пуд соли съесть, прежде чем в постель ложиться.

Ну, извините, Семен Эммануилович, соли тут нет. Вот сейчас выпью и закушу арбузиком, а там посмотрим.

- Никогда не пей в чужой компании...

А это первый любимый говорит, так и не ставший первым мужчиной. Ты помнишь, как он тебя оберегал, Мандала? Как он был нежен с тобой, помнишь? Он же не предполагал, что с тобой такая хрень может приключиться среди бела дня.

Вобщем, выпью я все-таки свои двести граммов. Чтобы не думать. Они ведь тебе сейчас во главе с молодоженом мозги пытаются проебать. Причем групповухой. Потом ты шелковая станешь. Вот выпьешь свой стакан - мозги и отключатся. На подкорке будешь действовать - как покатит. Доверься ей, подкорке.

А помнишь, Мандала, как вы в школе с подружками мололи языками, дескать, взрослым бабам не страшно, даже если изнасилуют - им терять нечего. Не страшно тебе, Мандала сейчас, когда ты знаешь, что такое секс по любви?

Я пью свой стакан долго, маленькими глотками, не морщась. Борцы молчат. Даже молодожен. Он и клешню с моей коленки убрал.

Водка бьет по башке молотком. Рауш-наркоз. Шикарно. Обвожу взглядом компанию. Ищу белесого. Мы, должно быть, с ним похожи сейчас... Не вижу я белесого. Вот арбуз вижу - яркий такой. И солнце вижу - когда оно зайдет, солнце?..

- Пойдем, я тебя уложу, - беспокоится молодожен.

Решился, все-таки. Пойдем, пойдем, сволочь. Я этот дом как свои пять пальцев знаю. И кочергу на камине в Ларискиной спальне знаю. Острую, Каслинского литья. «Основной инстинкт», блять...

- А давай я ее уложу.

Голос у луноликого глухой, почти неслышный.

Мужики взрываются хохотом:

- Отдай ему бабу, молодожен!

- Он белой бабы не видел, уступи ему!

Даже белесый просыпается и смеется похрюкивая.

Ну вот, угадала. Не видел он русской бабы. И не увидит. Что ж, хороший вариант...

Он выводит меня из кухни и плотно закрывает за собой дверь. Я даже не запинаюсь о косяк - мышцы слушаются, значит, можно повоевать. Кстати, под Ларискиной спальней крыша пельменной... У тебя есть шанс, Мандала.

Борцы шумят на кухне. Ожили. Я вас понимаю, мальчики.

Луноликий, не отпуская мою руку, на цыпочках идет к двери. Он только раз зыркает лисьими глазами. В них приказ: «Замри». Он так долго и бесшумно открывает замок, что я схожу с ума, я почти падаю - нельзя доверять подкорке...

Луноликий сует в руки сумку и выводит меня на лестницу.

- Идти можешь?

Не могу. Но иду. Оборачиваюсь и спрашиваю:

- Как тебя зовут?

- Даржи.

Вот теперь я точно свалюсь.

- Сколько тебе лет?

Луноликий качается на кривых ногах и улыбается. Ничего хорошего в его улыбке нет - какие-то степи, мохнатые лошади, вонючие малахаи, кривые луки...

- Пошла ты на хуй. Как же я вас, русских, ненавижу...



Из великого уложения монголов.

XIII век.



«И если кто дернет за косу чужую рабыню или покусится на ее честь, тому положено сорок плетей...

И если кто дернет за косу или покусится на жену арата, тому отрубить руку...

И если кто дернет за косу или покусится на жену воина, тому рубить голову и всю добычу отдать хозяину...»

udaff.com