мыть жепу и яйца, чаще заруливал во вражескую баню. Я его даже убедила постричь кусты между ног под предлогом, что волосня мешает работать, и постирать труселя.
Эдик рассказал мне всю свою короткую жизнь, в которой кроме клеща в яйце и разорванной в клочья жопы, конечно, была отсидка и много других незамысловатых приключений.
Незамутненный мозг Эдика вел меня по прямой в счастливую страну, где нет оттенков черного и белого, где крошка сын раз и навсегда, по понятиям, делит мир на хорошо и плохо, где жопа крепка, инстинкты быстры, где даже иксодовые натыкаются на непреодолимый гемато-энцефалический барьер первобытного человека.
Эдик не дал мне спрятаться за защитной формулой: «я - врач, ты -больной». Он вцепился в меня, как клещ, высосал мозги в продолжительных прогулках по социальному дну и заставил уважать чужой мир динозавров и папоротников.

С таким же почтением и страхом я отношусь к маленькой дачной клещихе, которую лишила источника пищи для ее будущих детей.
Тут уже одно из двух – я или она.
Я точно не виновата, она – тем более.
И Эдик не виноват.
И никто никому ничего не должен – кто успел, тот и съел.

udaff.com