вмешался:
-Леш, у меня с собой пятьдесят штук есть. Могу ссудить. Выигрыш, пополам! Согласен?
-А проигрыш? – Спрашиваю.
-Даже и не думай. – Говорит Витя, и вижу, как ему тяжело было произнести такое. Авантюра, чистой воды, совсем не в его стиле. Хотя я в себе уверен на все сто.
Юра ржет:
-Що москали, сползаете?

Витя сел за дилера. Время катилось к полуночи, а ставки росли как на дрожжах. К часу ночи я уже удвоил. Причем только на флопе. То ли Юре совсем карта не шла, то ли он блефовать не мог, не знаю. У меня тоже, в лучшем случае было две пары, или сет. Но я его давил.

К двум часам Юра достал из комода футляр, и раскрыв его, напялил себе на нос солнцезащитные очки. Никогда не понимал этих понтов. Высший пилотаж, это не показывать своих эмоций. А чужие эмоции пытаться увидеть во всём. Не только в глазах. В последнюю очередь в глазах. Руки, уши, волосы на макушке, кадык. Всё это, индикаторы душевного состояния человека. И очки тут не спасут. А только помешают. Потому что глазами можно как скрыть что-то, так и дать понять то, чего на самом деле нет.

И все-таки, игра, это не моё. Утром, я практически потерял к ней интерес. И чем меньше я интересовался ходом игры, тем лучше шла карта. Я оставался абсолютно спокоен, и при этом совершенно не азартен. Игра для меня, это развлечение на время, как кино. Если фильм мне не интересен, я могу встать и уйти. Вот и сейчас, мне просто хотелось встать и уйти. Останавливало меня только одно. Сумма на игровом столе. В банке было на тот самый момент около двухсот семидесяти тысяч. А у меня на руке две пики. При флопе, Витя открывает пиковую десятку, валета и туза крестей. Вижу, как Юрины глаза светятся через затенённые стекла очков. Я повышаю, Юра, тоже. Тёрн оказывается десяткой треф.

На ривере, туз пик. У меня флеш. Забираю банк.

Время остановилось. Игра приняла механический оттенок. Сдача, ставки, торги, и снова сдача.… Казалось, что карты, падая на сукно, издают неприятный металлический лязг.

А в перерывах седвичи, бездарно приготовленные Зоей, и кофе. Бренди мы уже не пьем, а только курим и курим сигары. От едкого дыма мы уже не различаем сидящего напротив. Юра периодически вскакивает из-за стола, и названивает по мобильному. Зоя бегает вниз, когда раздаётся звон колокольчика, и поднимается наверх, неся в руках то пластиковый пакет, то обувную коробку, то просто плотно стиснутые резинкой прессы банкнот.

***

Передо мной три с половиной миллиона долларов наличными, и приблизительно столько же какими то ценными бумагами, какого-то, хуй поймешь какого, Украинского Газпрома. Как я понял по последним звонкам Юры, он уже давно играет в долг. Птицеферма, завод виноматериалов, виноградники, этот нелепый дом.…

Ну, допустим, дом не жалко. Но куры! Пеструшки, блять! Скоро они перейдут в руки другого владельца. А что у того, другого на уме? Будет ли он их пестовать и лелеять так, как это делал Юра? А может он сварит этих несчастных кур живьём в огромном чане, вместе с перьями и потрохами. И набьёт этим варевом пёстрые пакетики украшенные надменными кошачьими рожами.

Впрочем, мы все уже сходим с ума. Всё происходящее кажется мне нереальным. Ещё недавно, мы сидели в патио, пили бренди, готовились к завтрашнему дню. А теперь мы все имеем бледный вид. И не понятно, кто выиграл, а кто проиграл. Всё это кажется нелепым сном, который вот-вот должен закончиться.

Я делаю ставку вслепую. Юра уравнял. У меня две дамы. Крестовая, и червовая. Не самый лучший вариант. Говорят, что две женщины рядом, это всегда опасно. Впрочем, именно умение обращаться с дамами (в прямом и переносном смыслах) и отличает плохого игрока от хорошего. На флопе король бубен, десятка, и валет червей. Сильно! Удваиваю ставку. На тёрне открывается червовый король. Юра аж плечами так повёл, когда короля увидел. И на месте ему не сидится.
Ощущение такое, что у Юры никак не меньше чем каре. Он идет ва-банк. Точно, либо каре, либо он просто хочет всё закончить это всё как можно скорее. Впрочем, я тоже. Но для этого мне необходим бек-дор. Вернее, его вторая часть.

Витина рука невыносимо долго тянется к риверу, и, наконец, открывает его. Да! Туз червей! Рояль-флеш! Это означает, что я свободен. Могу плюнуть на всё и уйти из-за стола. Что я и делаю.

***

Спешно собираем вещи. Вещи лежат грудами зелёных лохмотьев на не застеленной кровати, на ковре, просто под ногами. Мы пытаемся систематизировать весь этот ворох, спешно переупаковываем, перетягиваем резинками, бечевкой, всем, что попадает под руку.

-Вить, а как переправить через границу такую прорву денег. – Спрашиваю я.
-Не знаю пока, но придумаем, что ни будь.
-Может, переводом. – Предлагаю я.
Витя смотрит на меня, потом молча поднимает руку и крутит пальцем у виска.
-А чего? – Спрашиваю.
-Таво! Справку о происхождении валюты в обменнике будем брать, или в Ялте на рынке продуктовом?
-А сколько тут? Ты не считал? – Спрашиваю Витю.
Уверен, что он считал.
-Три с половиной, плюс в акциях, три двести, три триста, ну и последний твой флеш, тысяч семьсот. Около восьми где-то. – Спокойно так отвечает Витя.
-Ебнуться можно.
-Можно. Но не сейчас. Сейчас на это нет времени.
Я соглашаюсь, хотя и не совсем понимаю, куда мы так спешим.
-А где Юра? – Снова спрашиваю я, просто так, чтобы не молчать, чтобы сказать, что ни будь. Простое и человеческое.
-Наверху, в спальне. Отсыпаться пошел,… или стреляться.
-Надо бы ему деньги вернуть за эскизы. Не пригодятся уже, наверное.
Витя снова крутит пальцем у виска, и говорит:
-Ему твои шесть штук, как мертвому припарка. Только раздражать человека.

***

Вечером мы съехали от Юры. Нас никто не провожал. Сняли номер замшелый в какой-то затрапезной гостинице у Фороса. До темноты сидели в номере, пили кофе. Витя звонил всё время, каким то своим приятелям в Ялту, Симферополь, ещё куда-то.

- Мобила у тебя с собой? – Спросил он меня.
-Да, а что? – Спрашиваю.
-Выруби, а ещё лучше, дай сюда.

Я протянул ему телефон, он ударил его о стол, так, что отскочила крышка, затем извлёк батарею, а сам аппарат унес в сортир. Я услышал звук спускаемой в унитазе воды.
-Посиди пока тут, я скоро вернусь. Носа не выказывай, трубку не бери. Я скоро.

Не было его минут сорок. Когда он вошел, глаза его горели каким-то нездоровым огоньком. Он постоял с минуту у окна, потом повернулся ко мне и говорит:
-Нам надо от машины избавиться. Дуй сейчас в сторону Севастополя, там на Балаклаву поворот будет. По карте посмотришь, где-то там есть спуск к морю. Форда искупаешь, и на такси, обратно. Я тебя тут подожду. Договорился вроде с людьми. Они помогут деньги переправить. И смотри, чтоб за тобой «хвоста» не было.

***

Я поднял руку, и потянулся к своему правому уху. На том месте, где оно ещё вчера лихо оттопыривалось, я наткнулся на какие-то липкие и бесформенные лохмотья. Ощупал плечо. Оно здорово саднило. Одежда с правой стороны была насквозь пропитана густой кровью. Я мысленно подтолкнул свои воспоминания, и они потекли, сначала медленно, затем