не было слышно. С минуту во мне боролись два чувства: чувство сознательного гражданина и желание сделать местных тёлок своим кордебалетом. Не к месту вспомнилась песня про путану, и кордебалет победил в ту же секунду.
- Забирайте. – Я отошла от тела Чибиса, и вскинула глаза на доктора-гея. – Только знайте: я вам всё равно не доверяю. Мой брат жестоко отомстит вам за Чибиса. А ещё я скажу своему папе ваш адрес. Вы умрёте страшной смертью.
Кузьма меня уже не слушал. Приговаривая: «Ну что ж мы вот так в снежок-то завалились, а? Ну ты ж себе всю пипирку отморозишь, дурачок» - он довольно споро выковырял Чибиса из сугроба, и поволок в темноту.
На секунду моё сердце пронзила жалость, но в ушах тут же зазвучало «…и тысячи твой стоит туалет», и я быстро посеменила по дыркам от Боряновых ботинок, оставленных им в сугробе.

Дискотека при фармацевтическом заводе Акрихин манила усталого путника скудными огнями от старой ёлочной гирлянды и жёлтой фанеркой с гордой надписью DISCO. Тут следы Боряна резко обрывались, из чего я сделала вывод, что брат воспарил от счастья. У меня воспарить отчего-то не получилось. Возможно, тому причиной был груз вины, тяжёлым камнем висевший у меня на душе с той минуты, как я отдала Чибиса в руки старого пидораса.
Я толкнула дощатую дверь, и, осознавая всю тяжесть последствий, шагнула в царство разврата и порока. Именно так называл это дьявольское место мой брат Борян, пугая меня страшными порно-рассказами, и настойчиво рекомендуя сюда на километр не приближаться. Я не послушала брата Боряна, и рванула на танцпол, где немедля начала вихлять бёдрами под Руки Вверх, не забывая в нужные моменты задирать юбку и демонстрировать местным тёлочкам очень дефицитные и проститутские чулки с ажурной резинкой.
Брат Борян потом делал страшные глаза, и рассказывал мне дополнительные порно-рассказы про то как местные тёлочки жестоко убили трёх прекрасных молодых нимф, которые танцевали под Руки Вверх в ажурных чулках. Но это было потом. А пока я безнаказанно показывала всем желающим чулки и кордебалет целых пять минут. На шестой минуте кто-то дал мне увесистого поджопника, и я отчего-то сразу догадалась, что так может поступить только любящий брат. Местные тёлочки уебали бы мне сразу в голову.
- Где Чибис, синявка привокзальная?! – Брат схватил меня за плечи и дышал в лицо спиртом. – Он с тобой?
- Он в надёжном месте. – Неуверенно сказала я, и спрятала глаза. – За ним присмотрят.
- Где он?! – Взревел Борян, а я заплакала:
- Его уволок Кузьма! Он крался за нами в ночи, и ждал когда Чибис ослабеет!
- Прокляну! – Брат хищно скрючил пальцы, и поднял надо мной карающую длань. – Ты убила моего товарища! Он больше никогда не будет тем прекрасным парнем, которого я любил!
- Предатель! – Я пошла в наступление. – Тебе какой-то сруль дороже родной сестры!
- Двоюродной! – Заорал Борян. – Не примазывайся, сволочь!
- Да штоптысдох, брундуляк сопливый! – Крикнула я, и, театрально закрыв лицо руками, кинулась прочь.
«Прочь» оказалось гораздо ближе, чем я планировала, и выглядело как ничего такой парень. В моём извращённом вкусе. Я ж мужиков как свиней – килограммами меряю. А этот вполне себе тянул на двухлетнего племенного хряка. Я воткнулась в его мягкую толстую сисю, и плавно отскочила на полметра.
- Вова. – Сказал хряк, и протянул мне руку. – Хорошая у тебя жопа.
- Лида. – Я хлюпнула носом, и обняла Вову. – Потанцуй со мной, мясистый гардемарин. Мне плохо и грустно.
Под потолком медленно и со скрипом закрутился зеркальный шар, и зазвучало «Патамушта есть Алё-о-о-о-ошка у тебя-я-я-я», а я плакала от обиды, и незаметно вытирала сопли о Вовину толстую сисю.
«И подружкам ты боишься рассказать, как Алёшку ты не хо…» спел в колонках толстый (в моём вкусе) Жуков, и заткнулся. Через секунду танцпол погрузился во тьму, и началась паника. Только паникой я могла объяснить появление кучи чьих-то рук у себя под юбкой, и тоже заорала, намертво вцепившись в Вовину сиську.
- Не ссы, и двигай к выходу. – Сказала в темноте сиська. – Я с тобой.
- Спасибо. – Я была бесконечно благодарна Вове, и крепко держалась за его жиры. – Выведи меня отсюда невридимой, и я стану твоей женой!
Судя по звукам, в темноте кого-то немедленно стошнило.
Выход был почти рядом. Это я ощущала не прикрытым чулками местом. Потянуло холодом. Тут на меня кто-то упал, и я на секунду выпустила из рук Вовину сисю. Но тут же ухватила её вновь, и успокоилась. В гардеробе, по всей видимости, орудовали мародёры. Это было понятно по крикам: «Ебать, пацаны! Я шубу нащупал охуительную! Косаря полтора, не меньше!»
- Моя курточка… - жалобно заскулила я, и прижалась к сисе всем телом.
- Ща всё будет! – Сказал Вова, и накинул мне на плечи какие-то меха. – Это твоя курточка?
- Да! – обрадовалась я, нащупав на воротнике лисий хвост. – Это именно она! Пойдём отсюда скорее!
Судя по холоду, мы уже вышли на улицу. Судя по освещению – хуй поймёшь. Темнота непролазная.
- Почему так темно? Где фонари-то? – Я пихнула Вову в бок.
- Так пятница же. – Вова, казалось, удивился. – С трёх до шести утра по всему микрорайону свет отключают. В Акрихине, конечно, свой генератор, но он старый, вот и сдох опять.
- А куда мы идём? – Я заволновалась.
- Так за угол, как договаривались. – Снова вроде как удивился Вова, и поволок меня за угол.
За углом было всё так же темно и холодно. Вова чем-то шуршал и пыхтел. Я переминалась с ноги на ногу, и куталась в спиженные меха.
- Ну, я пойду? – Неуверенно сказала я, и сделала шаг в сторону.
- Эй, я уже всё! – Непонятно сказал Вова, и сунул мне что-то в руку.
Это «что-то» было горячим, и сильно напоминало хуй. Настолько сильно, что я заорала:
- Это хуй?!
- Это хуй. – Подтвердил Вова. – Нравится?
- Нет! – Покривила я душой, паникуя. Потому что хуй был очень даже ничего. Только к такому повороту событий я была совершенно не готова.
- Ишь ты, - обиделся Вова, - всем нравится, а ей не нравится. Соси давай, холодно ведь.
- Слышь, Вова, - я повысила голос, - я пять лет проучилась в музыкальной школе. У нас в хоре тридцать человек пело. А слышно было только меня одну. Это я к тому, что я щас заору на весь район, сюда прибежит мой брат Борян, и оторвёт тебе твой огрызок.
- Какой ещё Вова?! – Искренне возмутился Вова. – И какой нахуй брат Борян?! У тебя сроду никаких братьев не было!
В мою душу закрались подозрения, и я полезла в карман чужой шубы, сильно надеясь на то, что её обладательница была курящей женщиной. Мне повезло, и хозяйка шубы была очень курящей женщиной, потому что в кармане я нащупала аж три зажигалки сразу. Две я немедля выхватила, и открыла огонь с двух рук.
Неяркий свет осветил совершенно незнакомое жирное ебло, и я заорала, выронив зажигалки. В темноте заругались матом:
- Блять! Где Ленка?!
- Какая Ленка?
- Фокина! Из семнадцатого дома!
- А я ебу, где твоя Ленка и семнадцатый дом! Я Лида, сестра Боряна! Где Вова с сисями, тварь?!
- Какой Вова с сисями? Где Ленка?!
В общем, через пять минут мы подружились. Жирное ебло звали Толиком, и он, в принципе, тоже был