купить паспорт в ОВИРе, и вообще, стать русским. Так бы оно и случилось, если бы не одно «но»...

Жадность, - сказал слепец, подняв указательный палец.
Блядь, - сказал он, потому что потолок подвала был низкий.
Еб вашу мать, крестьяне, - сказал он, потому что палец сломался.
Ну, не кретины ли?! - сказал он.
Идиоты блядь, - сказал он.

Подул на палец, забинтовал его куском рванины, валявшейся в углу, и нацедил себе еще вина. Сашка смотрел на слепца с уважением. Последнее время он проводил, сидя рядом с незнакомцем, и слушая, что тот говорит. Лоринков, и не предполагавший, что дебильный пастушок владеет русским, изливал ему свою душу.

Словно Мидас — колодцу, - трагически шептал бывший прораб Лоринков, смежив веки.

Ну, в смысле, зажмурившись, но ведь и Лоринков когда-то мечтал поступить в Литературный институт.

Все блядь молдаване мечтают поступить в Литературный институт и стать великим писателем, - сказал как-то Лоринков пастушку Сашке.
Потому что золотая мечта каждого молдаванина быть «звездой», кататься как сыр в масле, и ни хера для этого не делать, - сказал он.
Нация блядь лентяев, - сказал Лоринков, палец о палец не ударивший за всю жизнь.
Ты хоть понимаешь, что я говорю? - сказал Лоринков.
Тупица ты блядь вонючий, - сказал он.
Овцееб недоношенный, - сказал он.
Не понимаю, что ты несешь, пьянь сраная, - сказал пастушонок.
Обблевался снова блядь, - сказал он.
Обосрался, мудила, - сказал он.
Алкаш блядь, - сказал он.
Вот обезьяна недоразвитая, - сказал Лоринков.

Оба глядели друг на друга непонимающе.

Это и неудивительно. Ведь пастушок говорил по-румынски, а Лоринков по-русски. Это и есть наша мультикультурная многонациональная Молдова, подумал Лоринков, и прочувствованно смахнул слезу со щеки. Выпил еще.

Свалился в отключке.

ХХХ

Главной причиной, по которой Лоринков сбежал из России, - где ему светило большое будущее, - в молдавскую дыру, стала Тайна. О ней Лоринков рассказывал пастушонку, потому что тот все равно ни хера не понимал.

Пятеро нас было, - говорил Лоринков.
Я, и четверо работяг, - говорил Лоринков.

Пастушок возился в углу подвала, делая вид, что чистит кукурузу и ничего не понимает, а сам прислушивался внимательно. Дело в том, что Костика по ночам слушал радио «Маяк», передачу «Говорим по-русски» и значительно улучшил свои познания в этом языке. Ведь пастушонка интересовало, о чем постоянно бормочет этот пьяный слепец. А Лоринков, вздрагивая, наливал себе еще вина и вспоминал.

… Их и в самом деле было пятеро. Лоринков, на шикарных «Жигулях» серебристого цвета, и четверо его рабочих, которых прораб привез на дачу заказчика. Тот, суетливый смуглый мужчина, - почему-то с фотоаппаратом на груди, - бегал вокруг бассейна и показывал, где надо класть плитку.

Вот тут ровнехонько, а тут с поворотом в десять градусов, - говорил мужчина.
Строители кто, молдаване? - спрашивал он.
Это хорошо, что молдаване, а не русская, к примеру, пьянь, - говорил он, почесываясь и открывая баночку «Холстена»
С похмела я, - объяснял он.
Русские блядь пидарасы, - возвращался он к любимой теме.
Криворукие блядь фашисты, - говорил он.
А вы, значит, молдаване? - говорил он.
Что за человек такой? - спрашивал недоуменно кто-то из рабочих.
Что за пидарас такой? - говорили они.
Ты пидор, что ли? - спрашивали они мужчину с фотоаппаратом.
Нет, я не пидар, я другой, - говорил мужчина.

После чего снимал трубку и говорил:

Да, Рустем слушает.

Плиточники поначалу даже напряглись.

Если у этого хуйла имени нет человеческого, - хмуро сказал чернорабочий Алька Талмазан, - он нас и на бабки легко кинет...
Не ссать, работяги, - сказал Лоринков, поправив кепку.
Я гарантирую вам горячее питание и теплые шине... - сказал он.
В смысле блядь все будет оки поки, - сказал он.
Поживее, - сказал он.
Вынимаем руки из жопы и начинаем работать, - сказал он.

Работяги так и поступили.

Пока чернявый с фотоаппаратом крутился вокруг них, все щелкая своей сраной камерой и бормоча «сразу в твиттер, вот это класс, дельфины и Северная Корея, русские ебанашки, ебаный в рот», плиточники только дивились на богатую дачу. Пять этажей в ней было! Почему-то над дачей развевался флаг — сам красный, но с черным крестом. Грамотный по прошлой жизни Лоринков знал, что это флаг Норвегии. Работягам казалось, что это знамя Третьего рейха, про который они видели кино, когда получили выходной и прогулялись в кинотеатре на Пречистенке, или какой другой их «-истенке». Хер их разберешь, москвичей, с их названиями, подумал Лоринков, и записал эту фразу в специальный блокнотик для Литературного института.

Уважаемый, - ласково сказал ему заказчик и поманил пальцем.
Точно пидор, - подумал Лоринков, и приблизился, стараясь не подходить слишком уж близко.
Гляди, как я твоих орлов снял! - сказал фотограф.

Лоринков глянул на экран мобилы, который мужчина показывал. На том экране работяги в самых крупных планах выкладывали плитку. Снято было художественно, кучеряво даже, подумал Лоринков. Под каждым фото чернела подпись. Лоринков присмотрелся.

«Пока молдаване плитку кладут ровно мне на даче, русские водку пьют и жалуются на безработицу». «Обратите внимание на ногти этого работяги — они подстрижены. Можете ли вы представить себе такие ровные ногти у русского работяги?». «Молдавские работяги решили, что я пидор и назвали меня пидором - что может быть большим доказательством их моральной чистоты? Можете ли вы представить себе таких людей в спившейся русской глубинке?».

Да, умно, - сказал с уважением Лоринков, не понявший ничего.
Можно я перепишу? - спросил он.
Да, конечно, не забудьте только потом кнопку «перепост» нажать, - снова сказал что-то непонятное мужчина.
Пидор пидор, а говорит как умно, - подумал Лоринков,
Звонят, я открою, - сказал мужчина, поправил фотоаппарат на груди, и пошел открывать ворота.

Лоринков, поглядев быстро в бассейн, где трудились его, - как он их ласково называл - «кукурузные негры», шмыгнул в дом. Порылся в тумбочках. Так и есть! В одной лежала техника — камеры всякие, аппараты мудреные, - деньги, драгоценности... Лоринков быстро прикинул стоимость содержимого тумбочки. Получалось тыщ на пятьсот рублей. Состояние на пять поколений! Оставалось быстро решить, что делать с притыркнутым фотографом — убить и ограбить, или просто ограбить? Размышляя над этим, Лоринков услышал шум, и выглянул во двор. Там творились такие страшные вещи, что Лоринков помнил о них, даже когда схоронился в глухом молдавском селе, и сменил судьбу на чужую.

ХХХ

… посреди двора, на зеленой лужайке, группка каких-то крепких молодых людей, - одетых, почему-то, в бабские чулки на голове, - била фотографа по голове ногами. Тот отчаянно кричал, и пытался отбиваться фотоаппаратом. Молодые люди выкрикивали:

Ебанный русофоб! - кричали они.
Слава России! - кричали они.
Хуесосы! - кричал в ответ мужчина.
Фашисты! - нагло врал он, потому что фашисты же они все в касках и шинелях и говорят по-немецки,