выискался! (глухо) И без тебя от такой погоды скоро как волк завыю…
(вдруг с энтузиазмом) Я вот по молодости работал киномехаником в пионерлагере – вот это время было! Речка, столовка, лесок. А по ночам волк из леса выходил и жаловался. Директор его дуплетом пристрелить хотел, да все ружья как-то не было.

ВОР. А ведь смысла-то в жизни твоей ни на копейку! Вот, скажи мне, кто по тебе горевать-то будет? Кто на могилке оградку поправлять будет, кто ромашков тебе на холмик возложит и стакан горбушкой прикроет?
Помрёшь и ведь никто по тебе не соскучится, не так, что ли?

ПАБЛО. Да иди ты нахуй! И без тебя тошно! (бьёт Чехова бутылкой по голове, Чехов с деревянным стуком падает на пол. Пабло наклоняется, подбирает пенсне, цепляет их себе на нос и внимательно рассматривает свою ладонь)

В дверь колотят. Слышны весёлые мужские голоса.

ПАБЛО (Нехотя открывает дверь. На пороге стоят – Кайтов и Найтов, рядом с ними громоздится пластиковый пакет. Они в поросячьих масках – видно, что из бани. Мужчины в разнобой напевают веселое).

ПАБЛО. Здорова, ребята!

НАЙТОВ и КАЙТОВ (бойко спрашивают). Здравствуй, Пабло! Думал милиция, а это - мы! Признайся, ведь думал?

ЧЕХОВ (жалобно). О, мужчины… (теряет сознание).

Кайтов и Найтов ставят на обеденный стол огромный пакет, продолжая напевать песни, веселятся и проказничают.

ПАБЛО. А что такого принесли, товарищи?

НАЙТОВ и КАЙТОВ. Змия зеленого. Один живёшь? (похохатывают)

Пабло исчезает за дверью и возвращается с зеленым луком и помидорами. Чехов жалобно стонет на полу; Кайтов и Найтов рассматривают его и удивляются.

НАЙТОВ. Да не может быть, какая встреча! Ты только глянь!

КАЙТОВ. Всякое случается. Здравствуй, родной!

НАЙТОВ. Дай-ка я тебе, вот, поудобнее подложу. (подкладывает Чехову под голову подушку «думку»)



СЦЕНА ВТОРАЯ


Грязный кабинет майора Казалупенко в районном отделении милиции. Майор Казалупенко сидит за столом и выковыривает охотничьим ножом что-то из под ногтей, напевая протяжную песню, слова которой неразборчивы. На стене висит пожелтевший портрет правителя, не слишком аккуратно вырезанный из газеты. На столе майора Казалупенко лежит томик Чехова. Входит ДэНизко.

ДэНизко. Товарищ майор? Разрешите?

КАЗАЛУПЕНКО (продолжая чистить ногти). Что такое? Считай, разрешение тобой получено. Собственно, как твоя фамилия, боец?

ДэНизко. Меня послал товарищ Кайтов. Я от Кайтова.

КАЗАЛУПЕНКО. Знаю Кайтова. Солидный человек. Положительный. А ты что за зверок?

ДэНизко (смущенно). Товарищ майор, моя фамилия ДэНизко.
Я много скитался. Я тут в гостях, проездом, но это, конечно, не главное. Случилось страшное. Пропал инженер – Пан Чернобров. Наш сосед, в некотором роде. Обстоятельства загадочны. Нужна ваша помощь. Собственно, деревня осталась без технической поддержки.

КАЗАЛУПЕНКО. Дай приметы. Хотя не надо, я знаю, не впервой. Да и тебя не раз видал.

ДэНизко. Вот тут я все для вас на листочке подробно изложил.

КАЗАЛУПЕНКО. Давай-ка его сюда. (продолжая чистить ногти). Тогда поручим это дело курсанту Михеевой – нашей, как говорится, человеческой самочке (усмехается). Ей как раз необходима интересная практика.

Казалупенко снимает трубку телефона, шевелит пальцем диск и что-то тихо говорит.

ДэНизко (удивленно). Михеевой?! Так ведь это же… Какая привратность… (медленно выходит)

КАЗАЛУПЕНКО (кричит в след). Ты Можешь быть спокоен, товарищ ДэНизко! Иди крепко спать! Поручаю дело кому следует!


КАЗАЛУПЕНКО. Ходят, работать не дают. (выбрасывает листок ДэНизко в корзину и еще раз трогает диск телефона) – Мариночка?! Да, да, дедушка Казалупенка на проводе. Тут донос срочно поступил – инженер опять пропал, сколько можно!? Что б его леший в подмышки драл! Займешься? А то у меня тут дел накипело; Чехов, опять же приехал, а он просто так не приезжает, не к добру это. Да, ты уж будь ласкова, облетик сделай, посмотри там что к чему… Да нет, конечно не к спеху. Ну, а потом ко мне – покумекаем, понимать надо! (кладёт трубку)
Да, а как там фамилия его? Что-то на чёрное… Черноход, Чернохвост, Черноплод, Чер… вот чёрт, забыл!
Вот ведь память! Максим Чернозем… ладно, потом вспомню… Эх, Марина, Марина, тебе бы толкового сержантика найти, ласкового! Такого, каким я лет двадцать назад был! М-да… Бегут годочки, бегут… Экий я стал неуклюжий!

(Встает, делает несколько горестных приседаний, пыхтит и размахивает руками)


СЦЕНА ТРЕТЬЯ


Все тот же деревенский домик, что и в первом действии. За окном порциями идет дождь. На террасе сидят Найтов, Кайтов и Пабло. Чехов лежит вдоль стены, обмотанный полиэтиленом. На столе початая бутылка водки, свежий лук и майонез. Пабло разливает водку, мужчины чокаются и выпивают. Закуривают.

НАЙТОВ. Чехов, ты б прочел что-нибудь.

ПАБЛО. Да он одни скверности грустные пишет. Не смешно.

ЧЕХОВ (тихо). А ты, Пабло, философию жизни не понимаешь. Да и не поймешь, видно, никогда.

ПАБЛО. А то, конечно, один ты у нас тут в очках и смекалистый.

НАЙТОВ. Ну-у начинается… Тут стесняться не надо, я так себе думаю.

КАЙТОВ. Да-да, читайте.

(Чехов пытается выбраться из полиэтилена. Ему это удается. Он подсаживается за стол к мужчинам, наливает себе водки и выпивает).

ЧЕХОВ (бодро). Ну-с, мужчины, слушайте! (откуда-то выхватывает тетрадку)

(Пабло неодобрительно сплевывает на пол).

ПАБЛО. Несолидно.

ЧЕХОВ. Я всегда с большой долей юмора и иронии относился к насилию и смерти…

КАЙТОВ. К своей? Или так, вообще? Почему, когда речь заходит о сурьезных веществах все начинают пошучивать да ерничать?

НАЙТОВ. Ну, все-таки страшно задумываться об этом безобразии, неясно, чем все это у нас кончится. А пошутишь - и беду, вроде как, отвел!

ЧЕХОВ. О смерти я могу разговаривать часами! Историй знаю массу! (капризно) Не хочется что-то читать. (усаживается в кресло).

ПАБЛО. Поздно вообще-то, спать пора. Табак на исходе. И месяц, вон какой беспокойный, к непогоде, видно.

КАЙТОВ. Давайте-ка о смерти как-нибудь в другой раз. А то темно на улице, на душе не хорошо как-то. Прочтите нам что-нибудь смешное.

НАЙТОВ. Да, ведь все говорят, что вы писатель-юморист.

ЧЕХОВ. Э, позвольте мне маленький ремарк, друзья!
Юмор это такой хамелеон. Вещь очень тонкая, похлеще самой смерти будет. Вот, желаете, я вам как раз историю одну и зачту?

КАЙТОВ и НАЙТОВ. Давайте, давайте!

Чехов вынимает из под себя другую тетрадку, устраивается поудобнее, достаёт небольшую трубочку и крошит в неё папиросу.

ПАБЛО. Ну, куды ты столько табаку-то сыплешь, черт таганрогский!

ЧЕХОВ (настраивает на носу пенсне). История как раз про них. Про чертей. Один писатель очень любил писать про чертей, но жил он в Москве и чертей, по большому счёту, видел немного. А писать про них хотелось страшно, аж до дрожи в печенке! Добрые его коллеги, да и соседи по лестничной площадке тоже, посоветовали ему съездить в какую-нибудь неясную, приглушенную деревню - там их, мол, побольше водится,