чтобы Жмых и Жора туда не залезли. Затем Алексей Иванович вернулся к Валентину Сергеевичу:
– Хотелось бы услышать продолжение истории про барона Казимира Юлиановича Вахрамеева, – напомнил Алексей Иванович.
– Ах, да! – оскалился Валентин Сергеевич и продолжил:
– Может это белогвардейский прихвостень, которого расстрелял комиссар Красной армии, дважды герой войны Багратион Абаноматович Ворс. Кстати, Багратион Ворс был сыном известного фабриканта Абанамата Луца, который держал мануфактуры в Пензенской и Смоленской губерниях. Будучи школьником, Багратион Луц посещал марксистский кружок, после примкнул к большевикам. Еще я тут узнал, что у Бартения Фурцегасова и коммуниста–отшельника Шана Дыбина, который собрался баллотироваться в президенты были деды–друзья. Это были Багратион Ворс и Просвирняк Дыбин – герои войны, почетные пенсионеры союзного размаха… – всё больше вдохновлялся Валентин Сергеевич.
– Ну и дела! Как ловко вы это всё обставляете, надо бы вам картину на эту тематику нарисовать, масштабное выйдет полотнище, успешное! – говорил Алексей Иванович, брал свою маленькую курительную трубку и садился поглубже в кресло, предвкушая очередную занимательную байку неистощимого Валентина Сергеевича.
После обстоятельной истории и проводов Старого Года, товарищи пошли в сарай кормить Хряпу, святость которого Валентин Сергеевич сегодня опять ставил под сомнение.
Алексей Иванович любил кормить Хряпу свежесваренной овсянкой, Валентин Сергеевич обычно приносил из дому старческие вонючие продукты: тёмные яблоки и груши, влажную колбасу, деревянный, плесневелый хлеб. АлексейИванович смеялся от радости, подкладывая кашу в деревянную лоханку и старался ухватить Хряпу за скользкий подвижный пятачок, а Валентин Сергеевич нехотя гладил розовую шершавую спину и тихонько дёргал поросенка за жесткие волоски, зная, что Хряпа этого очень не одобряет. Однажды Алексей Иванович принёс Хряпе полкастрюли свежих щей и когда Хряпа сосредоточенно их хлебал, Алексей Иванович нагнулся, понюхал у него между ушей, не удержался и поцеловал. Валентин Сергеевич же, по обыкновению, когда Алексей Иванович, отворачивался, торопливо давал Хряпе пинка под зад, тихо приговаривая: «Так вот ты каков, святой сын человечий!» Привыкший Хряпа на это обычно ничего не отвечал, а продолжал сердито заниматься своим делом.
В двенадцать часов, как и положено, бабахнули шампанским, и по три раза перечокались. Потом разгорячённые Алексей Иванович и Валентин Сергеевич несколько раз выскакивали во двор и с писком и треском пускали в чёрное небо хвостатые ракеты.
А после двенадцати, когда Валентин Сергеевич расцеловал раскрасневшуюся Марию Петровну и с трудом вышел во двор, Алексей Иванович крикнул на прощание:
– И думать ты забудь эти глупости! Хряпа мой – безгрешный, мудрый поросёнок! Супруги покушали лоснящегося плова, доели рыбу и даже устроили небольшую дуэль на хлебных мякишах. Под столом рычали и толкались Жмых и Жора – им достались хвосты и рыбьи щёки.
Затем, тщательно вытерев руки вафельным полотенцем, Алексей Иванович включил телевизор.
На сцене трясла своими тёмными прелестями голосистая женщина на подвижных ногах.
– Тина салом дребезжит, – удовлетворённо отметил Алексей Иванович и немного насладился зрелищем. Затем он переключил.
– Товарищи, будьте осторожны – среди вас множество людей занимающихся алкоголизмом! – кипятился в винной лавке юноша–журналист. Алексей Иванович усмехнулся, налил себе из графинчика и вопросительно посмотрел на Марию Петровну. Та кивнула, и Алексей Иванович зажурчал во вторую рюмку.
– Наша выставка даёт многое взять! – пищал бойкий китаец, трепеща российским и китайским флагами. Мария Петровна сморщилась, вылезла из–за стола и выключила телевизионную машину.
– А вот скажи мне, Алешенька, ты мне по молодости изменял, а? – вдруг вкрадчиво обернулась в сторону Алексея Ивановича улыбающаяся супруга. – Ну, сознайся уж на старости лет–то! Я не обижусь, не бойся.
Кожаная корка лица Алексея Ивановича медленно налилась кровью, и он быстро хряпнул самогонки настоянную на капустном листе.
– Ну, да, был грешок, чего уж тут скрывать, – открылся Алексей Иванович, немного смутившись. – Что было то прошло, – и он туго рассмеялся.
– Так я и знала, старый ты хрыч! – Мария Петровна откинулась на стуле и вдруг почувствовала необъяснимую злость и досаду.
– И с Иркой, сестрой двоюродной твоей я, тоже, маненько, того… – засмеялся беззлобным смехом старичок. – Ты ж знаешь, грамотный подкат свалит любую девчонку, – и добавил, – так–то, Машка!
Мария Петровна покраснела и надолго замолчала.
– А зачем же ты с Иркой моей спал? Роман у тебя с ней был что ли? Ты влюблён был что ли?! – с трудом выговорила вопрос Мария Петровна и подумала: «Я ж ему всю жизнь отдала и молодость коту под хвост кинула! Вот сволота!»
– Да, нет, просто мне её роскошное тело приглянулось, – легко ответил Алексей Иванович, – Но ты не волнуйся, – тут он хохотнул. – Теперь я уже ни-ни! А как же разнуздано я тратили свой молодой досуг! – мечтательно вспомнил Алексей Иванович. – Больно организм у Ирки твоей был кипучий, непоседливый такой организм, – жарко добавил Алексей Иванович для пущего озорства.
– А ещё на работе с бухгалтером цельный год в каптёрке вошкался, с Анной Львовной, – расхрабрился Алексей Иванович. – Вот так и жизнь прошла, – чуть позже задумчиво добавил он.
Мария Петровна встала и с прямой спиной ушла в свою комнату. Отвратительный Алексей Иванович стал ей вдруг так противен, что ей чуть было не сделалось дурно. Она ещё немного поволновалась и вскоре уснула.
Алексей Иванович встал, надел пухлый ватник, взял корзинку с котятами, вышел из дома, открыл дверь сарая и поставил пищащую корзинку перед спящей мордой Хряпы и сказал: «Вот, друзей тебе принёс, поиграйся с ними!». Хряпа что-то пробурчал со сна, но потом оживился, встал на ноги и принялся обнюхивать подарок. Алексей Иванович зевнул и перекрестился.
Он вернулся в дом, налил себе рюмку, щелкнул кнопкой и стал смотреть в телевизионный экран. Там серьёзный муравьишка нёс на плече куриную кость, а за ним сверху озабоченно наблюдал муравьед. «Хм… – подумал Алексей Иванович, – зачем же я ей все это рассказал-то, а? Надо бы извиниться, что-ли. Машка, – она, сурьёзная, суровая»
Алексей Иванович смотрел на довольного муравьеда, потом ухмыльнулся, сделал поклон в православную область, заполз на застеленный старенький диван и, потому как был сильно навеселе, сразу опрокинулся в сон.
Обычно после разговоров или воспоминаниях о своей боевой юности Алексею Ивановичу снилась по ночам девушка в форме ангела, которая его постоянно куда–то манила и сулила соблазнительную непотребщину. Но сегодня такого почему-то не произошло.
А утром случилась беда.
Алексей Иванович вышел из своей комнаты с неокрепшим после сна лицом, немного послонялся вокруг стола и направился бриться на кухню. Он любил, когда у него было хорошо выбрито лицо, так, он говорил морщин вокруг