Российской Федерации Дмитрий Медведев, - сказал трубный голос глашатая.

Эдуард, пошатнувшись, попытался сесть.

− Лежи, лежи, дружочек, - сказал президент.
− Дмитрий... - сказал Эдуард.
− Дмитрий Анатолье... - сказал он.
− Я знал, - сказал он.
− Знал, что вы прилетите и спасете, - сказал он.
− Анатольич, - сказал он.
− Толик, Толяныч, браза, - сказал он и заплакал.
− Они меня пытали, - сказал он.
− Но я им ничего не сказал, - сказал он.

Президент улыбнулся, снимая агента на мобилу.

− Ты и не мог, дружок, - сказал он.
− Ты был отвлекающей мишенью, - сказал он.
− Наша сотрудница Наташа навела их на тебя, как на ложный след, - сказал он.
− Кстати, она не предатель, как ты подумал из-за клеветы подонка Лоринкова, - сказал он.
− Она тоже служит в ФСБ, - сказал он.

Друзья расступились и Эдуард увидел, что за ними стоит, смущенная, Наташа Морару. Она была, почему-то, в подвенечном платье.

− А чего тянуть? - озорно сказал президент, увидев смущенное удивление во взгляде Эдуарда.
− Программа демографического развития РФ предполагает, что вы еще и 100 тыщ рубликов получите! - сказал он.

Друзья захлопали, Наташа, смущенно покусывая усики, раскраснелась. Эдуард, не веря счастью, глупо улыбался. Потом вдруг посерьезнел. Сказал:

− Дмитрий Анатольевич, - сказал он.
− Я... мне... я бы в общем... - сказал он.
− Я хочу разоружиться перед товарищами, - сказал он.
− Говори, сынок, - сказал ласково Президент.
− Я... в общем... - сказал Эдуард Багиров.
− Я не Эдуард, а Иван, - сказал он.
− И я русский... - сказал он шепотом.

Друзья стихли. Но президент РФ улыбнулся и приложил палец к губам разведчика. Он сказал:

− Тс-с-с-с, дружище, - сказал он.
− Тебе нельзя волноваться, - сказал он.
− Мы все знаем, дружище, - сказал он.
− И всегда знали, Иван, - сказал он.

Эдуард зажмурился. Валерка достал «узи». Костян — обрез, Таня — просто кривой нож.... Но президент сказал:

− У каждого из нас есть маленький недостаток, - сказал он.
.
Подмигнул. Вышел. Друзья, спрятав оружие, стали обнимать Эдуарда. Он же плакал от счастья, ушам своим не веря. Тем более, в них все еще стоял ровный, ужасающий своей монотонностью гул молдавского бессознательного.

Которое, - знал Эдуард, - останется с ним навсегда.

И всю оставшуюся жизнь он пытался понять, не чудится ли она ему.

udaff.com