в жизни стал зарабатывать больше, чем тратил. Не то, чтобы я зарабатывал очень много. Просто тратить перестал.

Без глаз ведь особо не разгуляешься.

А в один прекрасный день на мой стол легла Изабелла-Аделаида-Стелуца.

Узнав ее по изгибам тела, я некоторое время размышлял, не удавить ли мне причину всех моих бед. Но мысль о том, что мне придется раскошеливаться еще раз — тысяч на 30, не меньше, - и учить на румынском что-то вроде «с радостью говоря на языке приютившей меня страны, языке Эминеску и Григорие Виеру... я бы хотел заявить, граждане судьи, что безо всякого злого умысла...» остановила меня. Так что я простил ее, тем более, что и она не держала на меня зла за своего безвременно ушедшего жениха. Мы стали жить вместе, а иногда я потрахиваю и ее мамочку. В протяжных криках, которые она издает, мне чудится завывание античных парк, а в стуке софы, которую я все никак не починю — пощелкивание их спиц. Но я стараюсь думать об этом пореже и верить в свою счастливую судьбу, и что злоключения мои кончились. Ведь в театре четвертого звонка не бывает. Да и глаз у меня больше нет.

udaff.com