Вдоль длинного коридора лучше не смотреть. Я медленно сползаю на пол. Закрывать глаза нельзя. Иначе глазные яблоки начнут заворачиваться. Внутрь черепа. Подношу к лицу ладонь. Близко-близко. Чтобы унять приступ. Смотрю на нее. Постепенно зрение нормализуется. Паника утихает. Дыхание успокаивается. Я медленно поднимаюсь на ноги.

– Кис-кис-кис, мои котяточки... – нежный девичий голосок звечит совсем рядом. Прямо на меня из полумрака движется белый силуэт. Обнаженная девушка-самоубийца. Из 11-й палаты. Глубокие тени под подбородком. Грудями. В паху. На кукольном личике улыбка. Она ласково смотрит сквозь меня, – Идите сюда, котятки... я вам глотки перережу.

У меня нет своих демонов. Мне просто очень плохо. Так плохо, что я этого даже не осознаю. Одна случайная мысль о сексе вызывает тошноту. Если в крови яд. Природа отключает основной инстинкт. Мне безразлична эта девушка. Во всех смыслах. Но нужно уважать чужих демонов. Поэтому я отхожу в сторону. Она проходит мимо. Через несколько дней она умрет. У меня это событие не вызовет никаких эмоций.

Глава V. Лабиринты

Я знаю эти лабиринты. Как свои пять пальцев. Я гуляю по ночным коридорам и этажам. Когда надоедает свое отделение.

В грузовом лифте окошки-иллюминаторы. Санитарка толкает каталку. Простыня пропитана жидким арбузным соком. Смесь крови и физраствора. Странная деликатность. Они используют каталки. Даже для транспортировки ампутированных конечностей.

Попасть в другой корпус можно по переходу. Но быстрее пройти через технический этаж. Под потолком тянутся канализационные трубы. Облепленные липкой гнилью. Это самое низкое место в больнице. Сюда стекают все миазмы. Вся боль и отчаяние. Из года в год. Тут копится вся отрицательная энергия. Даже крысы здесь не живут.

Больница никогда не спит. Смена сменяет смену. Тише всего в реанимации. Шумнее всего в приемном покое. Это врата ада. Сюда круглые сутки привозят разбившихся, подстреленных, порезанных. В сопровождении мрачных мужчин и зареванных женщин. Технички постоянно моют пол от бурых пятен.

На каталке сидит мужик. Я останавливаюсь возле него. Он радостно-удивленно озирается по сторонам. Огрызок левой руки обмотан тяжелым тряпьем.
– Да чего!... только руку сунул... я говорю, Григорич, не заводи мотор... только руку сунул... да чего!... я говорю ему, не заводи мотор... только руку сунул... да чего!
У него глубокий шок. Он не чувствует боли. Его ждет ампутация и инвалидность. Я иду дальше. Он продолжает бубнить. Не заметив моего ухода.

Мы с ним оба находимся в Запределье. Но в разных местах. Он пока еще в Чистилище. А я уже давно в нижних кругах.

Глава VI. Счастье

Мои родители могли бы озолотиться. Если бы в детстве застраховали мое здоровье. Я знаю эту больницу с младых ногтей. Я почти вырос в ней. Чаще всего я лежал в “травме”. Как-то раз я лежал в одной палате с парнем. У которого срослись руки. Такое бывает при ударе током. Говорили, что разделить их нельзя. Сразу начнется рак. В другой раз с нами лежал мальчишка. У него было “дикое мясо” на ноге. Это такое нарушение в мозжечке. Или в гипофизе. Когда одна часть тела все время растет. Он ложился в больницу каждый месяц. Ему срезали мясо. Прижигали и замораживали рану. До следующего раза. Это одно из самый забавных отделений. Рассказывать можно долго. Настоящий паноптикум.

Однажды я загремел сюда с ногой. Целый месяц ковылял на костылях. Грезил о том дне, когда мне снимут гипс. Больше всего на свете. Я мечтал пройтись своими ногами. Как все здоровые люди. Пробежаться босиком по траве.

В другой раз я лежал на вытяжке. Сложный перелом локтя со смещением. Целый месяц смотрел на свою перламутровую кость. В обрамлении розовых мышечных волокон. С сиреневым проводом пульсирующей венки. Сквозь локоть проходила никелированная спица. Живые ткани не любят холодный металл. Поэтому плоть расступается. Как море перед Моисеем.

Три раза в день я надувал резинового крокодильчика. Чтобы не атрофировались легкие. Я лежал напротив входа. Каждый день в дверь входили и выходили люди. Но я не знал, что там. В коридоре. Мне нестерпимо хотелось подняться с продавленной койки. Встать на ноги. Выглянуть из осточертевшей палаты. Словно от этого зависела моя жизнь.

Потом вытяжку сняли. Я лечил пролежни. Заново учился ходить. Это были счастливейшие дни моей жизни.



Надо хоть раз попасть сюда. Чтобы понять это.

Как все-таки мало нужно для счастья.

udaff.com