таять. На крышах образовались гигантские сосульки, а под домами своеобразные ледяные горки из накапафшей воды.

Вот на такую то горку я , неуклюже изъебнувшись в полете, и приземлился непосредственно копчиком.

Какая боль, какая боль! Какая на хуй Аргентина, какая в песду Ямайка, эту пестню сочинили только через десять лет. Пазваночник как будто проткнули жилезным штырем и от дикой боли я , кажеца, на минуту потерял сознание.

Когда чуть-чуть очухался, сообразил- надо резво сваливать, пока рогоносец не начал меня рассреливать из помповика с балкона, как дичь. Наверху, судя по издаваеммому шуму, шли нешутачные дебаты, скорее всего с применением грубой физической силы.

Вот тут то я и выхватил Жопу. Попытавшись подняца, я понял, что ноги мои меня не слушаюца. Не сгибаюца, не разгибаюца, не чуфствуют боли, ни хуя ваабще. Болтаюца внизу туловища, как две бесполезных макаронины и песдец.

Блядь, я сломал позвоночник. Теперь мне всю жизнь катаца в инвалидном кресле- пронеслось в маем мозгу.- Ну на хуя я к ней пошел? Поебаца захотелось? Вот и ебись теперь всю остафшуюся жизнь. Все блядь, прощай молодость. Не танцевать мне больше чечетку, не садиться в шпагат (я никогда в него и не садился, но все же). Больше я никогда ни от кого не убегу и не пну никого ботинком. Женщины не будут меня любить, а друзья обо мне забудут и будут бухать без меня.

Все эти мысли пронеслись в моем мозгу буквально за несколько секунд. Впрочем особенно размышлять о сваей судьбе мне было некогда- с ногами или без, но надо было срочно сваливать, пока Сударь не просек, в чем дело.

Я пополз прочь от дома на руках, как Мересьеф. В кармане позвякивала бутылка.
- Надо же, стекляшка уцелела, а я нет.- подумал я.

От этой мысли мне так стало себя жалко, что я расплакался. Обливаясь слезами, я полз по безлюдному тротуару и вслух просил у Бога, чтобы он меня пощадил и не наказывал за мои косяки так жестко. В благодарность за это, я пообещал Богу, что начну в него свято верить и перестану творить зло в целом, а в частности прелюбодействовать с замужними женщинами.
Все свои обещания я в последствии не выполнил, но не в этом суть.

А суть в том, что нерез некоторое время моя правая нога вдруг зашевелилась, когда я в очередной раз попробовал ею воспользоваться. Потом отозвалась и левая.

Через пару минут я уже сумел встать на карачки, а еще через несколько делал первые нетвердые шаги.

- Спасибо, Бог!, - крикнул я в небо, и внимательно вглянулся в морозную высь. Бог не появился.

Почувствовав себя ахуительно щастливым я попиздярил домой. Проходя мимо злополучного ларька я купил в нем шоколатку и сок и, на радостях, высосал в одно летсо оставшуюся бутылку суррогата, от которой мне с утра было, конечно, мучительно больно. Но даже меча харч в пластмассовый тазик, я в это утро, как никогда понимал, как это здорово -жить!

Вот тут некоторые шибко умные камментаторы первой части высказали свои пажилания нащщет того, что мол прадалжения ни хуя не надо, что мол тема освещена полностью, тоси-боси, хуе-муе.

А вот хуй вам господа хорошие! Прадалжение последовало. Более того, будет еще прадалжение прадалжения. А понадобица, прадалжение прадалжения прадалжения захуячу. Кагда графоманствующий Ренсон садица за манитор, лучше сним не спорить. Он знает, што делает.

Потому что Измена, друзья мои, бывает разная. Жидкая и газообразная. По-разному переживаеш разные виды измен. Иной рас удаеца держать себя в руках, в другой рас в ступор входишь, а в третий ваабще начинаеш истерически ржать. Все зависит от того, что именно вызвало такие сильные душевные, блядь, пережиывания.

Второй случай панического страха называемого в обиходе Изменой случился со мной летом того же года, что и эпизод с прыжком с балкона.

Недалеко от Пиздяевска располагался паселак городского типа Жопино. В нем жила дэвушка, в свое время поспособствававшая моему благополучному избавлению от тяшкова бремени дефственности. Дэвушка была старше меня на четыре года, опытнее во всех смыслах в восемнадцать тысяч раз и весьма привлекательна в сексуальном плане. Ну я то тоже паренек не такой простой, каким могу паказаца. Чем-то в душу ей запал, а может просто драл харашо…

Время от времени, особенно когда начинались приступы весенного сперматоксикоза, я ездил к дэвушке в Жопино ебаца.

Может, канешна, ездил бы и чаще, но она жила вместе с радителями, которые оказались редкостными домоседами (я бы даже сказал Гомоседами) и моральными вырожденцами. Представляете, ни разу не дагадались, скаты, сходить прагуляца куда, или в гости к каму с начефкой, кагда я у них паявлялся. Пиздец какие недагадливые. По моему, на моем ебле было просто -таки написано химическим карандашом, что человек приехал Ебаца.

Ебаца, а не со старыми бздунами общаца!

В общем, такая сексуальная экзотика, как скоростная ебля в падъездах и падваротнях, мне быстро приелась.

Ну не романтик я.
Камфорт люблю, против уюта ничего не имею. Мне бля, подавай кушетку какую или ваабще целый диван.

Да водочку на стол. Да под закусочку.

Вот такда то я и становлюсь Машиной секса. А в падьезде я сафсем не палавой гигант, в подьезде я тиряю всю сваю магическую силу, как тот древнегреческий пидарас, каторава Геракл оторвал от земли, после чего этот качок банально сдулся. Как ему помогала его мамаша- богиня зимли Гера, так и мне памагает Джинн Дивана, беспезды.

Кароче, званит как то мне моя паселковая любофь: Приезжай говорит, паебемся. Опять на чердаке?, спрашиваю. Да нет,-отвечает, у нас дача сийчас свабодная стоит, зависнем на ней, оттянемся.

Дача это здорово, думаю. Огурцы, блять. Памидоры, на хуй. Лук, чеснок, марковка. Укроп.

-Выезжаю,- кричу в трупку, -готовь стол.

Приехал, нашел по оставленному телкой адресу дачу. Нормальная такая дача, двухэтажная. Подъезд отдыхает. Чердак сосет с причмокиванием. Туалет дома пионероф ваабще не участвует в конкурсе на лучшее место для ебли.

Захожу патихоньку, щипаю за жопу хлопочущую по хозяйству падружку, а вот и я, мол, типа, твой маленький ебарь, примчался на крыльях любви, как арлан-белахвост.

Ну и гастинцы на стол, канешна: бутылку вотки и бутылку настойки шиповника. А чо? Те же сорок градусоф, а идет, как дети в школу. Можно даже без закуски.

Падрушка обрадовалась, пайдем гаварит, я тебе кой-чаво пакажу. Ну и показала. Да и я тоже показал, хуйли мне, показать, што ли нечего? Проверили, так сказать, дачную мебель на прочность. Нормальная мебель, прочная.

Отдышались слегка.

- Пора и за стол, -гаварю. А то я в дороге жуть как прагаладался. А без заправки горючим мне больше показывать тебе пака нечего. Щас заправимся и в бой, по новой, а то еще кресло и трюмо непротестированными остались.

Но мы канешна больше не еблись, а тупо начали пьянствовать.

Откуда-то появилась бутыль деревенского самогона и добрый шмат сала,- угощайся гаварит телка,- сельская текилла.

А я и рад стараца. Пью самогон, закусываю салом и чуфствую себя ниибаца каким крутым запорожским казаком.