как толстая дама пришла в себя от изумления:
– Ах, ты, паразит проклятый! Дожил до седин, старый мудак, людей бы хоть
постеснялся! – разразилась она привычной бранью, – Ты ведь не в бордель
пришел, а в магазин, паскудная твоя рожа! Из тебя уже скоро песок посыплется, а
он – ишь ты! Мудями все еще трясет. У – у – у, старый кобель! Чтоб у тебя
руки-ноги поотсыхали! Чтоб у тебя хуй на лбу вырос, сволота ты окаянная!
Исаак вовсе не хотел исполнять желание продавщицы. Но под градом ее
справедливых упреков он стыдливо натянул свои трусы до упора и тотчас же
почувствовал укол в задницу.
Голова его вновь отяжелела. На лбу у него прямо на глазах вырос конский хуй.
При виде такого малокультурного зрелища продавщица громко ойкнула, побледнела и
стала медленно оседать на пол. Исаак хотел было ее поддержать, да не получилось.
Бесчувственное тело продавщицы тяжело рухнуло прямо на стеклянный прилавок. И
тот, выдерживавший часами напор тысячных очередей, не сдюжил. Треснул, скрипнул и
как-то сразу весь обломился. Раздался чудовищный грохот и звон. Сразу же
послышались крики:
– Женщине плохо!
– Держи вора!
– Наводнение!
Громче всех выделялся звонкий детский голосок:
– Мама! Смотри, какая у дяденьки писька на голове!
Началась паника, люди забыли о полотенцах и бросились к выходу, давя друг
друга. На Исаака уже никто не обращал внимания. Его пинали, пихали и даже били.
Но в суматохе ему было на это насрать.
Исаак топтался на одном месте и ему было невыносимо стыдно. И, вероятно,
именно чувство стыда заставило его подойти к телу толстой дамы на прилавке, взять
ее за волосы и несколько раз старательно ударить головой о грязный плиточный пол.
Затем он оглянулся и снова бросился в самую гущу толпы, надеясь в конце концов
выскочить на улицу. На хуй ему был универмаг «Пассаж»? Ему ведь надо было
попасть в ДЛТ!
Но судьба прочно связала Парсонса с гостеприимным универмагом. В давке у
дверей что-то хрустнуло, треснуло, послышался звон раздавленного стекла.
Дело в том, что в сумке одного из гостей города на Неве было десять стеклянных
банок с дихлофосом. Вот они то как раз хрустнули и треснули. В воздухе повис
дикий рев озверевших обладателей махровых полотенец. Подышать чуть-чуть
дихлофосом – приятного в этом было мало. Люди падали, резались об осколки,
вскакивали и снова падали. Начался хаос.
На Парсонса, попавшего в середину этой толпы, никто уже не обращал
внимания, потому что многие женщины и мужчины были оборваны и раздеты не меньше
чем он. Несколько пар совокуплялись прямо на полу на зависть продавщицам. В
смысле, ебались.
Ну, не совсем уж ебались, но откровенно тискались. Видимо, студенты.
У дверей кого-то стошнило... Все смешалось. Запахи пота, смрадных
испарений, дихлофоса переплелись и переполнили чувствительную душу Парсонса. Он
дико взвизгнул и бросился к заветным дверям, к свежему воздуху, к свободе... Еще
рывок!.. Еще! Вот он уже у самого выхода!
А на улице Исаака встретила обжигающе холодная вода, пущенная под давлением
из водомета метров с десяти. Около водомета копошился ефрейтор ленинградской
милиции Иван Мохнаткин. Участок Невского проспекта от Садовой улицы до ”Пиццерии”
был оцеплен улыбающимися парнями в фуражках с малиновыми околышами. На плечах у
них золотом горели буквы ВВ. В те времена ОМОНа еще не было.
Напротив “Пассажа” стояли две автомашины с водометами. Мохнаткин
нетерпеливо приплясывал около одной из них. Он весело кричал и хлопал в ладоши
при каждом удачном попадании струи в толпу у выхода.
Струя, попавшая Исааку в лицо и грудь, швырнула его обратно в стеклянную
дверь. Он разбил ее на лету своим телом, пролетел еще метров пятнадцать и не
совсем благополучно приземлился в отделе женских головных уборов.
Здесь было безлюдно и спокойно. Нужно было что-то придумывать. Исаак еще не
знал, что войска прибыли по вызову неизвестного, который сообщил, что в “Пассаже”
проходит антисоветская демонстрация в поддержку режима Пиночета.
Ну пошутил кто-то! Ну шутки такие бывают у людей! Но в армии шуток не
понимают. Если поступил сигнал, то надо принимать меры!
И Исаак всем своим нутром чувствовал, что для него это все так просто не
пройдет. Так оно и вышло.
В это время у входной двери что-то негромко хлопнуло наподобие детского
воздушного шара. Здание начало заполняться грязно-серым дымом, от которого у
ближайших людей началась рвота. Остальные заплакали и начали дико чесаться.
- Хлорпикрин! - молнией пронеслось в голове Исаака.
С действием хлорпикрина Парсонс был знаком очень хорошо. Несколько лет
назад какой-то чудак посоветовал Исааку хлорпикрин как отличное средство против
моли.
Исаак где-то раздобыл (скорее всего, украл) армейский баллон с вышеупомянутым
зельем. Результат оказался чрезвычайно эффективным. Сдохла не только моль в
квартире, но околел и домашний кот. А также все рыбки в аквариуме, а сам Парсонс
пролежал около двух недель в больнице.
Почувствовав знакомое щекотание в горле и носу, Исаак стремглав бросился ко
входу в служебное помещение универмага.
- Только бы спрятаться, переждать... Этот дебил в фуражке, скорее всего,
будет меня искать... Господи! За что! - стучали в изнемогающий мозг
беспорядочные мысли.
Забежав в темную кладовку, Исаак Антипович наощупь откинул крышку какого-то
контейнера, ступил в отверстие и... рухнул вниз. Больно не было. Вокруг все было
какое-то мягкое, очень сильно пахло кожей. Крышка контейнера захлопнулась и
Исаака со всех сторон обступили блаженная тишина и покой.
Взяв наощупь какой-то предмет, он обнаружил, что сидит в куче женских
сапог.
Парсонс почувствовал себя вконец опустошенным и дико уставшим. Он не мог больше
ни о чем думать: через минуту он спал...

udaff.com