от него никому нет, значит, этот поступок не плохой. Что уже радует. Гиппократ, блин!

В связи с этим Исаак стал по-новому трактовать и известные библейские заповеди.

Например, “Не укради!”. Он вообще не понимал ее первоначального смысла. Это же естественно, что у хорошего человека нельзя ничего красть, но “обуть” или “развести” какого-нибудь подонка или мерзавца - это даже полезно. Ага, Робин Гуд, блин!

А заповедь “Не возлюби жену ближнего своего” он вообще считал вершиной дебилизма. А Троянская война? Если бы не украли Елену, то потомки были бы лишены удовольствия читать Гомера об этой удивительной войне. Да и вообще, если этот “ближний” - мудак, то почему бы не увести у него хорошенькую жену и не “возлюбить” ее?

А чего стоят эти разглагольствования о гордыне? Чушь какая! Человек должен иметь гордыню! И ни в коем случае ее не смирять. В противном случае получалось какое-то подобие человека, некая физиологическая субстанция, обладающая первичными половыми признаками.

Живи в свое удовольствие, делай, что хочешь, не причиняй никому вреда - и все будет в кайф!

Жалко, что при социализме жить в свое удовольствие считалось тоже смертным грехом. От того и клоунская маска на лице. От того и не понять было Парсонса - о чем он думает и чем живет.

Хороший Парсонс человек! Умница, фантазер, робкий и застенчивый. А хуй! Не был он робким. Не был застенчивым. Но прикинуться таковым было для него раз плюнуть. Если ему это было нужно.

Был ли он наивный? Да нет же!

Его слепая вера в сказку - это тоже своего рода защитная реакция организма. Ведь нужно же во что-то верить! Без веры совсем тяжко. А Исаак не верил ни в Бога, ни в черта. Вот и выдумал себе Поле Чудес.

Какой-нибудь дурак выдумает для себя какого-нибудь Бога и прется от этого. Уходит в монастырь, молится, как идиот, душу свою спасает от чего-то. От чего спасать-то? Плоть укрощает и усмиряет гордыню. Ну и что? Что в этом прикольного? Жизнь дается человеку вовсе не для того, чтобы он посвящал ее всякой хуйне.

Но, с другой стороны, без веры нельзя. Кто-то верит в дружбу, кто-то - в деньги, кто-то - в Бога, а Исаак - в Поле Чудес. Поле Чудес - его Мечта, стало быть, он верил в свою мечту. И мало того, что он верил, он еще был твердо уверен в том, что эта мечта осуществима. Разве это наивность? Вера как способ защиты, вера как уверенность в победе, вера как хобби и вера как способ развлечения. Не так уж и глупо в конечном итоге.

Благодаря своей вере он приобрел еще большую целеустремленность, жизненную стойкость, иммунитет ко всяким гадостям. Ну а его склонность к авантюрам, к различным проявлениям абсурда и непредсказуемость в своих действиях - это уже не блажь, а черта характера, которую трудно было исправить.

Нелепо? Дико?

Отнюдь. По мнению самого Парсонса, все так и должно быть. Он никому не навязывал своего мнения и своих взглядов на жизнь. Каждый человек имеет право прожить свою собственную жизнь так, как ему этого хочется. Хочешь быть мудаком? Пожалуйста! Сколько угодно! Хочешь быть праведником? Да ради Бога!

А Парсонсу нравилась его жизнь. Какая бы странная она ни была. Он ничего не собирался в ней менять. Вот только бы его мечта осуществилась! И он был бы счастлив до конца.

Что ему еще надо?

Вот он скачет на белой лошадке и о чем-то думает. Интересно, о чем?

Через час Исаак со своим конем был уже у ворот известной нам психбольницы.

Исаак слез с коня и вошел в дурку. Вышел буквально через пять минут, снова залез в седло и направил коня прямо в дверь психушки. Через пять минут он был уже у двери библиотеки.

Дверь ногой открыл не Исаак, а его конь. Тоже, видимо, знал, как это делается. Дверь с шумом распахнулась, и Исаак гордо въехал в библиотеку.

За столом сидела какая-то пигалица. Явно иногородняя. Она смотрела на Исаака по меньшей мере изумленно, с широко открытыми глазами и ртом.

Исаак по возможности молодцевато спрыгнул с коня, подошел к девчушке и оценивающе оглядел ее с ног до головы.

- А Анжела...

- Она здесь больше не работает, - быстро ответила пигалица.

- Понятно... А ты чего не радуешься? Видишь, принц к тебе заехал на огонек? Придержи лошадку, я только в туалет схожу, - сказал Исаак и быстрым шагом вышел из библиотеки, а затем и из больницы.

- Идиот, - неизвестно к кому обращаясь, произнес Исаак.

- Идиот, - опять сказал Исаак утвердительно и таким же быстрым шагом направился в сторону Поля Чудес.

Исаак пришел на Поле уже поздно вечером. Он деловито вырыл ямку и швырнул в нее трусы, которые вытащил из кармана. Зарыл, полил трусики из ближайшей лужицы и торжественно произнес:

- Крекс! Фекс! Пекс!

Сел по-турецки на землю перед ямкой и стал терпеливо ждать.

Ну, естественно! Разумеется! Конечно, ничего не выросло! Никакого дерева, блин! Вообще ничего!

Было раннее утро. Исаак с улыбкой смотрел на то место, где были зарыты его трусы с колышком. Он улыбался!

“Жалко, что трусы не проросли! - подумал Исаак. - Красивая была мечта!”

Он уже хотел было подняться с земли, чтобы навсегда покинуть этот угрюмый пустырь, как вдруг заметил в косых лучах утреннего солнца длинную черную тень. Женскую тень.

Парсонс медленно поднял голову.

Перед ним стояла Анжела.

Исаак встал с земли. Он молча смотрел на Анжелу. Надо, наверное, что-нибудь было сказать, но все слова вдруг вылетели из его головы. Он просто смотрел.

- А я видела тебя вчера вечером, как ты сюда пришел, - начала Анжела первая. - Я теперь живу здесь, недалеко, рядом с этим пустырем. Я ждала тебя.

И только сейчас Парсонс понял, для чего он потратил столько сил и времени на поиски этого пустыря.

Появление Анжелы было настолько естественным, что Исаак не сумел даже удивиться. Его на редкость глупая и фанатичная вера в Поле Чудес получила наконец свое логическое завершение.

Все-таки этот пустырь был чудесным! И одно из чудес Исаак только что увидел.

Он увидел реализацию своей неосознанной Мечты. Увидел, как его мечта материализовалась и приняла форму очаровательной женщины. Любимой и обожаемой.

Так-так, секундочку! Откуда обожание-то взялось?

А ниоткуда оно и не взялось. Оно всегда было. Только глубоко спрятанное и неосознанное до конца. Скрытое такое обожание, блин!

“И никакая она не стерва. И никогда ей не была, - подумал Исаак. - Еще немного и я поверю в Бога!”

Чудесные реснички! А под ними теплый взгляд. Именно теплый! И лучистый. Солнечный.

Анжела держала в руках какой-то сверток. Отвечая на немой вопрос Исаака, он протянула его ему.

Парсонс молча, развернул сверток. В нем лежало двенадцать трусов. В каждую из двенадцати пар был вшит маленький колышек. Даже не вшит, а прикреплен. Где с помощью ниток, где с помощью проволоки и клея.

Исаак широко размахнулся и подбросил этот пакет вверх, в воздух. Трусы разлетелись и разноцветными птицами запорхали над Полем Чудес.

Анжела и Исаак весело рассмеялись.

Затем Исаак засунул руку себе за пазуху и вытащил оттуда предмет, который так