прочим, никого не угостив и даже не предложив) и, не раздеваясь, улегся спать на полке Василия.

Василий, как всегда, стерпел подобное обхождение и полез спать на верхнюю полку.

Всю ночь монах Стасик под действием анаши громко хохотал. Всю ночь Василий громко матерился, не в силах заснуть из-за этого хохота.

А Исаак спокойно лежал на своей полочке и в который раз изумлялся тому, как все-таки удивительна жизнь. Вот он, уже взрослый человек, повидавший в своей жизни много всякого, а вот лежит и от души удивляется - какие, однако, монахи бывают!

Ну, ладно, завтра выяснится, что это за монах такой, монах в красных штанах. Ну, удружил Петенька, порадовал. Надо бы ему завтра скинуть со срока пару годков за примерное поведение и инициативу.

На следующее утро Исаак и Василий проснулись, позавтракали и стали терпеливо ждать пробуждения монашка Стаса.

Вот он пробудился.

Широко зевнул.

Ни с кем не поздоровался, не сказал: “Доброе утро!”. В туалет не ходил, не умывался, зубы не чистил. Он забил трубку своим зельем, закурил и уставился в потолок с идиотской улыбкой.

- Слушай, Стасик, - осторожно спросил Василий. - А ты действительно монах?

- Монах, монах, - монотонно ответил Стасик, захохотал и через секунду вырубился. До вечера.

Вечером было то же самое, что утром.

Исаак с Василием, к сожалению, пропустили момент наполнения трубки травой. Они обратили внимание на монаха только тогда, когда по купе поплыли пахучие струи дыма. Монашек Стас покурил и вырубился до утра, изредка сотрясая купе приступами безудержного смеха.

Исаак и Василий переглянулись.

- Вася, - сказал Исаак, - отбери-ка у него кисет. Если и дальше так дело пойдет, то на хуй он нам нужен такой сладкий? Лучше уж Настю пригласить.

- Не надо! - быстро и испуганно запротестовал Вася.

- Тогда забери у него трубку и траву. И, смотри, сам не кури!

Василий все сделал так, как велел Исаак.

После этого оба улеглись спать. Стасик, кстати, так и спал на Васиной полке. Честно говоря, он вообще с нее не вставал, а так и лежал в ботинках и в одежде.

На следующее утро он проснулся, как обычно, ни с кем не поздоровался и привычно стал шарить у себя в сумке в поисках зелья. Но его не было на месте. Вася уже позаботился.

- Доброе утро, милый, - ласково произнес Исаак. - Что, потерял чего?

- Потерял, - мрачно сказал Стасик.

- Не переживай, может, еще найдется. Садись поближе, чайку попьем.

Стас молча сел за стол, взял стакан с чаем, так же молча его выпил, не сказал “спасибо” и отрешенно уставился в окно. Собеседник из него был явно никудышный.

И напрасно Парсонс с Василием пытались его разговорить или рассмешить. На все вопросы он отвечал односложно - “да” или “нет” и становился все мрачнее и мрачнее.

Василий с чувством продекламировал стихотворение Некрасова про Деда Мазая, исполнил песню про Ксюшу и ее юбочку из плюша,

Исаак станцевал молдавский танец “Жок” и стоял 15 минут на голове с целью поразить воображение монаха или, на худой конец, просто развеселить.

Был приглашен проводник Петр, и они втроем - Исаак, Петя и Вася, лихо спели арию из оперетты “Сильва”:

Ах, эти девушки в трико! Они волнуют глубоко!

Кроме того, это трио профессионально продемонстрировало Стасику несколько акробатических этюдов, а Парсонс к тому же наизусть прочитал отрывок из сказки “Золотой ключик”, в котором говорилось о Поле Чудес.

Но ничто не могло тронуть монашка Стаса, даже коронный номер Исаака - двойное сальто назад прогнувшись. С каждой минутой он становился все угрюмее.

Только один единственный раз Стасик едва заметно улыбнулся. Это было в тот момент, когда Василий, увлекшись исполнением своей любимой песни про Ксюшу, с криком “А, сука!” ебнулся с верхней полки на пол.

Так прошел еще один день.

Под вечер Исаак, Петя и Вася, потные, охрипшие и усталые, во время чаепития устроили маленький военный совет.

- Да, видать, слишком парня обморозило, - сказал Петр. - Здесь надо крепко подумать, как его вернуть к жизни. Настю кликнуть, что ли?

- Нет, не отмороженный он! - сказал Вася. - Просто худо парню. Что-то лежит у него на сердце, что-то его тревожит. Да и ломки опять же.

- Что может тревожить монаха? - удивился Петя. - Сыт, обут, одет. Чего еще?

- Не скажи, - подал голос Парсонс. - А душа? О душе забыли? Вася прав - на сердце у него неспокойно. Подожди пока с Настей, сами разберемся.

Все это говорилось громко и в присутствии монаха, но он на эти разговоры никак не реагировал.

- Стасик, друг сердечный, - обратился к нему Исаак. - Имей уважение к компании, расскажи, что тебя тревожит, поделись сомнениями. Увидишь - тебе же самому легче станет. Глядишь, и поможем тебе чем-нибудь. Ну, там, советом, добрым словом.

Монах молчал и глядел отсутствующим взглядом в потолок.

- Вот мерзавец! - беззлобно буркнул Вася.

- Стасик, ну что же ты? - продолжал ласково говорить Исаак. - Видишь, мы к тебе со всей душой. Это - Вася, - кивнул он в сторону Василия, - известный геолог-дефлоратор, меня зовут Исаак Антипович, я доктор, людей лечу, а это Петр...

Исаак кивнул в сторону проводника Пети, но он в это время покинул компанию, ушел по своим делам.

- ... тоже хороший человек. Так поведай нам о своей печали, сними груз со своей души. А мы тебя потом травкой угостим, - таинственно закончил Исаак.

Выражение лица Стасика слегка оживилось. Глаза его потеплели, наполнились содержанием и приобрели некоторый блеск.

- Травкой? - переспросил монашек. - А у вас есть?

- Найдется, - ободряюще сказал Исаак. - У нас много чего есть. Ну, давай, Стасик, не робей. Поделись с нами о том, как ты дошел до жизни такой. Отчего ты, мой друг, ширяешься с утра до вечера, и, вообще, как тебя красавца такого, угораздило стать монахом в расцвете молодости?

Стасик тяжело вздохнул и вопросительно посмотрел на Исаака.

- Давай, давай! Будет тебе травка, - кивнул ему Парсонс.

Монашек Стас вздохнул еще раз и начал свой грустный и удивительно трогательный рассказ….

Монахом он стал из-за женщины.

- Ишь ты! - деланно удивленно воскликнул Вася.

- Что ж здесь удивительного? - спокойно заметил Исаак. - Это понятно, что не из-за мужчины. Для этого у него слишком мужественное лицо. Ну, давай, все по порядку.

И Стас начал по порядку...

Стасик был родом из далекого азиатского городка. И вот, будучи еще учеником средней школы, влюбился он в одну девушку. Девочку. Из этой же школы.

Влюбился по уши и навсегда.

Естественно, он стал оказывать этой девочке определенные знаки внимания, и она, вроде бы, была не против. И Стасик постепенно втрескался в нее так, что буквально потерял голову. Неизвестно, как обстояло дело с головой девочки, но ей все это ужасно нравилось и она всячески поощряла ухаживания Стасика.

Такая вот трогательно-невинная школьная любовь. Объятия, поцелуи, разные красивые слова, трепетные прикосновения….

Кое-что девочка позволяла Стасику, а кое-что - нет. Она позволяла, например,