и решим с водой, потом прочешем остров, а я поплаваю, поныряю, может чего интересное найду. Всё. Есть ещё какие-нибудь мысли?
Все промолчали.
- Тогда вперёд – сказал Серега и начал бодро раздеваться.
Костры сложили, ведро почистили и прокипятили на огне (дрова горели нормально и совсем по-обычному), бензин слили обратно в машину. Олегу и Львовичу тоже пришлось поплавать, Серёга просто физически не успел обследовать всё что хотелось. Выяснилось, что ни рыбы, ни прочей живности, ни у берега, ни подальше никто не обнаружил. Олег припёр каменюгу, размером с небольшой детский мячик, почти гладкую, наткнувшись в одном месте (недалеко от Катиного костра) на россыпь таких камней. Он нырял несколько раз переворачивать камни, но так ничего путного кроме них самих там и не нашёл. Серёга решил, что ещё будет время тщательно там всё пронырять. Затем они обследовали остров и выяснили, что деревья связаны меж собою корнями (достаточно неглубоко сидящими), вырыть яму больше полуметра не удалось, грунт твердел по мере углубления до каменности, а лопаты или хоть чего-нибудь, годящегося для копания у них не нашлось. С этим и вернулись к бабе Любе, которая следила за костром возле их злосчастной маршрутки.
- Я уже пила воду, не померла вот, вон ведро кипячоной в тенёчке – она ткнула пальцем на полное ведро, стоящее в тени машины. На воду накинулись все. Пить всем
хотелось отчаянно, но Серёга заранее заставил Львовича объяснить последствия питья негодной воды и необходимости дождаться кипячёной. Пригрозив тем, что отволочёт в лес того, кто начнёт маяться животом «и хуй кому даст к такому идиоту подойти» при этом, выразительно смотря на Ахмеда, который больше всех показательно страдал от жажды.
Львович, когда они уходили на прочёсывание леса, оставил кепку на границе тени. отбрасываемой маршруткой. Чтоб проверить догадку о неподвижности солнца….. Так оно и оказалось.
- Ночи тут нет…мрачно сказал он.
- Да и хуй с ней. Спать в лесу в теньке будем. – ответил Серёга.
- Какая разница, где от голодухи дохнуть – Львович.
- Вот хули ты скулишь? Лучше б думал, как из положения выходить! Заебал ты своим нытьём! Чё от него, жрачка появится?
- Я уже говорил…. Но ты меня не слушаешь!!!
- Ну тебя в пизду… Ладно… всем по пол картохи и курящим по сигарете…Пиво бы допить надо… мужикам по глотку…С кортохой чё? Варить? Если печь то пожечь можно, а её и так хуй да нихуя.
- Да сколько ж можно. Не матерись охальник!!! – взвилась баба Люба.
- Бабка… лан…хорош тебе… бля… я не матерюсь…я так разговариваю, ну чего ты дое… эээ…прицепилась? Шла б вон искупалась, когда на море то была?
- А это не море, милок.
- Да какая хрен разница… давайте хавать …перекур… и шалаш пойдём делать…
- А спать когда? Хуясе… я нанырялся и вообще…хорош тут концлагерь устраивать, орёшь на всех….дай отдохнуть….мы вообщето хер знает где, а меня дома ждут – вдруг взорвался Олег.
- Да я… я для вас стараюсь… Вы бы до сих пор спорили чё да как и хрен бы пошевелились, долбоёбы…один радио включить не догадался. Второй ждёт чего-то. Ты вон камень какой-то приволок…Нахуя спрашивается?…хотя камни могут и пригодиться…- беззлобно отбрил Серёга. – Ну да ладно. Я так думаю - тут спешить некуда…Девчонки, вы ж не купались?
- А у нас купальников нету!
- Да ладна вам…. Идите так…гыгыгыгы… или вон на ту сторону, я посмотрю, чтоб к вам никто не ходил…. Ну кроме меня конечно… мне то можно…гыгыгыгы….я то свой…
- Ага… щяс…разбежался – Ленка.
- У ти какаааая – голосом Хазанова протянул Серёга.
Баба Люба варила кортошку. Серёга пытался балагурить. Но было понятно, что с чувством юмора у него откровенно никак. Каждый скорее машинально улыбался старым избитым шуткам, глядя на огонь и думая о своём.
Львович откровенно игнорировал компанию, завалившись на спину и прикрыв майкой лицо - загорал. Ахмед внимательно следил за действиями бабы Любы. Девчонки вяло отвечали Серёге, а Олег старался вспомнить, что ему полезного рассказывал дружбан – фанат походов на байдарках, в голову приходило только гитары и прочая романтика вообще не подходящая никаким боком. И конечно все думали о доме. Дом – почти незаметная вещь в повседневной жизни, сама собой разумеющаяся, но стоит его хоть на секунду потерять, и из глубин подсознания вырывается липкая неустроенность и инстинкт гонит искать угол. Хотя бы временный, на пока….Пока это «пока» не кончится и ты не вернёшься домой и не вдохнёшь запах родных стен. Ну а если ещё подумать о тех, кого ты оставил в этом доме, кого ты любишь и кто любит тебя – то тоска начинает звенеть в костях и рваться наружу желанием немедленно что-то делать, чтобы вернуться к ним. И если ты никак не можешь повлиять на ускорение этого процесса – вот тогда, тогда начинается безумие…Они ели кортошку вместе, первый и последний раз. Кортошку без соли и каких-либо приправ. Точнее даже по пол кортошины…Обжигаясь и дуя на неё. Перебрасывая из руки в руку.. шкурки сложили по требованию бабы Любы в отдельную кучку. Им пока не было страшно как ей, а она то знала что такое голод. Но есть кое-что пострашнее голода. Это ненависть. Ненависть человека к человеку, замешанная на безумии отчаяния, и она уже шагнула к ним в компанию, греясь под непонятным солнцем в их пока тесном кругу.

После еды все дружно занялись нихуянеделаньем. Баба Люба поставила кипятиться воду, принесённую Серёгой. Ахмед и Олег курили, Львович опять увалился пузом к верху. А девчонки всё-таки решили искупаться на другой стороне острова. Через некоторое время Львович подошёл к дремлющему Серёге.
- Загара нет…я часа два провалялся как минимум, это не солнце.
- И хуле? – открыл один глаз Серёга.
- Да нет, это я так, констатирую.
- Слушай констататор. Ты бы лучше придумал, во что бензин наливать, чтоб около костров держать, думаю дежурить около них будем….как кто чего увидит, чтоб сразу поджечь можно было, у нас посуды то кроме ведра нет, а в нём вода.
- У нас есть бутылка из под пива, можно чью нибудь рубашку порвать и смочить в бензине, потом куски заложить… если загара нет то может тут и не испаряется ничего?.... можно зарание облить костры…всё-таки лучше гореть будут.
- Чью-нибудь рубашку?.... Вот в этом ты весь и есть, Львович…ээээх не Лев тебя воспитывал. Хотя конечно здраво придумал… Мою порвём, у меня майка и водолазка….тут и мёрзнуть негде в общем-то…Олееег – позвал он - рвите рубаху мою и смачивайте бензином, рвите на четыре куска, надо обойти все кострища… два за тобой два за Львовичем, потом по бутылке бензина на каждый. А мы с Ахмедом шалаш строить. Девок увидите, гоните сюда, сколько купаться то можно?
- Лады.
- Если чё свисти… свистеть умеешь?
Олег пронзительно свистнул.
- Заебись, давай дуйте…. Ахмееед, пошли твою калымагу потрошить, у тебя инструмент ведь какой-то должен быть.
- У мена полотно ножовочное гдэто бил.
- Тааак… жизнь налаживается…. Ты лобзиком в школе выпиливал?
- Что?
- Пошли поищем. Потом поймёшь…
Олег разорвал рубашку Сереги, баба Люба молча протянула платок, Ахмед тоже притащил какую-то промасленную тряпку. Всё