Живым, это лишь остановка в пути… мёртвым – дом.
К.. Панфилов (Кинчев)

Вызывает к себе комбат. Ну хули, иду. Как будто дел у меня в парке нет, сцуко. Слушать очередную задачу с вероятностью в 50% тупую и нахуй не нужную, а то я не знаю чем заняться. Почти вышел из парка… постоял. Вот ведь вернусь сейчас, хуй там кто работает. Слоны странные птички…не пнёшь - не полетят, как говорится.
До бокса ускоренным шагом возвращаюсь, ибо бегущий офицер – паника у подчинённых. Захожу в бокс, ну так и есть – штыки в землю, перекур. Далбаёп всё-таки этот Обручев. Сержант блять, хоть бы фишку выставил, чтоб не запалиться. Снимать надо, хуёвый сержант, сам не думает, и отделение подставил.
- Я не понял!!! – реву на весь бокс, эхо пустого пространства (потолки высокие) разносит моё командирское неудовольствие и, размазывая его о стены, лупит бойцам, собравшимся в кружок покурить, по ушам.
– Чё за хуйня? Обручев, у нас, что? время перекуров? Какого хуя? Я что над вами блять мамкой стоять должен? Или всем отделением со стартерами по парку бегать решили?
Бойцы стоят в ожидании моего произвола, понурив головы.
- Обручев, я прихожу через два часа и охуеваю от удивления, весь шанцевый инструмент на штатных местах, а у тебя в руках бумажка с цифрами, что осталось в закромах родины в виде излишков, не уложитесь - забег вокруг парка со стартерами. Перекуры отменяются. Кстати, а где положено курить в парке? А? Товарищи зольдаты? Давно под руководством зампотеха территорию парка не убирали? Дебилы бля. Мусор вынести не забудте. Почему ветошь валяется?

Заебался я уже объяснять, что в армии можно всё, но залетать с этим всем нельзя. Ну да ладно, меня ждёт комбат. А Обручева сниму к хуям, не сержант он нихуя, не думает об отделении сейчас – не будет думать и после, значит до неуставняка один шаг. Фёдор бы хуй вот так запалился бы. Но вменяемые все в карауле, кстати, их ещё проверить надо сходить. Комбат как всегда, песдец как во время решил пообщаться.

- Почему так долго я вынужден ждать? – Петрович рычит. Ну хули он майор я старлей, он комбат я ротный, он начальник я дурак. Лирику не слушаем, главное «чё ему надо?» уловить.
- В парке задачу ставил.
- Кровлин в карауле у тебя?
- Да – толковый у меня взводный, гоняют его в караулы почём зря, как будто в роте работы нет.
- Значит так, надо ехать старшим на разгрузку угля. Лянченко козёл.. второй день где-то в общаге за сиську зацепился… или пьёт блять… больше некому Алексей, так что ты либо этого урода оттуда вытащи, либо сам поедешь. И нехуй мне тут бровями играть, я что ли туда поеду?
- Во сколько время «ч»?
- К 16 нолям быть на кпп в парке. Всё, иди.
- А если он с запахом? – старшим машины как никак ехать, проблемы с ваи не нужны. Это уж точно.
- Главное чтобы на ногах стоял.
Из казармы слышен вопль дневального «Смирно!!!». Кто-то из начальства припёрся.
Выхожу от комбата, сталкиваясь в дверях с багровым замполитом полка, не успеваю отойти и уже слышу: «Петрович, ну ёб тваю мать, ну блять когда у вас в 6-ой роте уже ленинскую комнату доделают? Я что блять мальчик что ли чтоб меня там в этого облупленного Ленина блять носом тыкали?... Выкиньте его нахуй… Жукова нарисуйте…. Ну ёбаный в рот, блять, и где твои офицеры? Расползаетесь по щелям как тар….» Остальное уже не слышно, я ушёл.

Иду в общагу. Офицерская общага это конечно то ещё заведение. Место отдыха уставшего офицера. А этаж для несемейных это вообще вертеп, ну оно и понятно. Денег у молодых лейтенантов хуй, баба по случаю, зато работы хоть отбавляй. С утра до ночи. Настоебёт – пьют. Сам таким был, да и сейчас нет-нет а бывают заплывы. Меж нами разница только в мере ответственности. Нахожу комнату, где живёт Лянченко. Он живёт в комнатухе, которую делит ещё с тремя такими же опездалами.
Сейчас в комнате только он сам, остальные видимо всё-таки нашли в себе силы отнести свои тушки на службу после вчерашней пьянки, следы которой даже не пытались убрать со стола. Окно распахнуто настеж, открывая вид на голые декабрьские деревья и автобусную остановку. Сто к одному, что вчера тут можно было топор вешать. Лянченко лежит на кровати в бушлате и берцах. В целом готов к выдвижению… ну вот и славно… «хуй вам товарищ майор, а не я старшим на уголь» Настроение улучшается. Лянченко, завидев меня, присаживается. У меня репутация слегка ёбнутого на службе, ссориться со мной хуёво.
- Андрюха, ты вот скажи мне, схуяли я должен заниматься тобой? Ты что? Боец моей роты? Чтобы я тебя отлавливал по закаулкам?
- Алексей…
- Нет, ты мне скажи, мне делать больше нехуя как вместо тя на уголь ехать? Я ведь съезжу, только тогда пездуй в парк - к слонам и рули ими… годится?
Хуй он согласиться, одно дело пинать в парке бойцов, зная, что я проверю исполнение задачи, другое читать книжку в кабине зилка пока бойцы грузят машину углём. Зимой бойчишки это и так расторопно делают, чтобы скорее оттуда убраться. Если быть честным то это конечно полная хуйня, вместо боевой подготовки заниматься выживанием. Не будет угля – перемёрзнем к хуям, но ведь не бойцы должны этим заниматься. А кто? Да хуй знает, но всё-равно через жопу как-то. Чтоб был уголь отрывать бойцов от распорядка, или что бы был хлеб вообще сдавать их в рабство на пекарню. Блять. этот барадак в стране наверное навечно.
- Алексей, я знаю, что в четыре надо быть в парке – оправдывается Лянченко – да я уже уходить хотел, но понимаешь…тараканы заебали…решил их грохнуть и выходить.
- Ты чё бля? Допился? Какие тараканы?
- Да обычные… - Лянченко встаёт – щя сам увидишь – смотрит на открытое окно в котором показывают декабрь, на улице где-то минус 18, холодновато я бы сказал, затем закрывает окно и направляется мимо охуевшего меня к электрической плитке.
В основном на таких плитках готовят жратву…прямо в комнате, но в зимние месяцы это ещё и дополнительный обогреватель комнатухи. Сейчас эта плитка стоит почему-то на полу, а не на тумбочке с продуктами и остатками офицерского пайка. Лянченко берёт с этой тумбочки, видимо заранее приготовленный скотч, и задумчиво разматывая широкую ленту смотрит на здоровый постер Джей Ло, висящий аккурат над стоящей внизу плиткой. Джэй Ло, маняще облизывающей губы и обещающей подарить незабываемое, если вдруг чудом шагнёшь к ней из забайкальской действительности в сказку, где есть пальмы и синее-пресинее небо, где живут такие красавицы, где нет тараканов и угольной команды, где нет ебанутого на службе старлея и конченого на этой службе комбата. Где живут, а не выживают. Он смотрит секунду, потом начинает быстро приклеивать скотчем постер к стене по всем краям, отрывая, когда нужно ленту зубами. Скорость приклеивания говорит о достаточной сноровке в этом деле. Отбросив ленту, он выключает плитку. Потом берёт баклажку из под лимонада, наполненную водой с плотно закрученной крышкой, стоящую рядом на той же тумбе, и, начинает раскатывать ею приклеенную улыбку заграничной жопдивы, так как мама на моих глазах раскатывала тесто, готовя пельмени.
Комнату наполняет мерзкий звук чего-то потрескивающелопающегося.