Начало 19 века. Усадьба где-то на Волге-реке. Барин уехал, а на барыньку, костистую суку лет сорока, незамедлительно нашёл заёб. Первым делом она выдула из горла бутылку «Мадам Клико», затем растелешилась до непотребного вида и затребовала у горничной Даши привести к ней кудрявого поповского сынка Алёшу. Даша не тронулась с места, отвернулась от взбалмошной барыньки, и более того, сказала: «нет». Приоткроем тайну девичьего сердца: любила она Алёшеньку.
- Бунт! – взвизгнула помещица и заточенными когтями вцепилась в Дашу. Повозив девушку по полу, потоптав её ногами, барынька слегка утомилась и отправила Дашу на конюшню получать двадцать, нет, тридцать! плетей. Сама же, ругаясь по-французски, открыла ещё шампанского. За Алёшой послала ключницу.
С мокрыми глазами Даша пришла на конюшню. Прохор Иваныч, бородатый конюх лет пятидесяти, удивлённо посмотрел на растрёпанную девушку.
- Что случилось-то, девка?
- Тридцать плетей змея велела выдать, - пожаловалась Даша и осторожно присела на скамью для порки.
- Ну, раз велела, разболакивайся и ложись. Не бойсь, сильно бить не буду, и стесняться не надо, я тебе в дедушки гожусь, – спрятал усмешку в густой бороде Прохор Иваныч.
Даша выскользнула из платья, легла животом на лавку. В полумраке конюшни молочно-лунно засветилось её ладное тело. Жеребец в стойле рядом всхрапнул и нервно застучал копытом.
Прохор Иваныч приблизился к Даше, поднял плеть и …засмотрелся на оттопыренную девичью попку, покачал головой, утробно вздохнул и несильно стегнул плетью.
- Ай! – негромко вскрикнула Даша и закрутила аппетитной попкой.
Тут Прохор Иваныч не выдержал, остервенело сорвал с себя рубаху и порты. Даша опасливо обернулась. Огромная кривая бородатая елда грозно покачивалась над нею.
- Ой, Прохор Иваныч, что это ты удумал? – прошептала девушка и ещё крепче вцепилась в скамейку.
- Тихо, Дашка. Это тебе вместо порки, терпи дура, - хрипнул наш конюх, опустился на колени, схватил мозолистыми ручищами бедную девушку за бёдра и засадил ей по самое не могу.
Жеребцы дико ржали и бились в своих стойлах, тонко кричала от нутряной боли Даша, по-звериному рычал Прохор Иваныч. Только через час конюх угомонился и выпустил девушку. Измученная Даша свалилась под лавку. Прохор Иваныч заботливо принёс ей ковшик воды.
Пошатываясь, Даша вошла в барский дом и оторопела: в гостиной стоял без штанов её милый Алёша, а голая барынька истово делала ему отсос. Увидев Дашу, Алёша даже не покраснел. Даша хмуро посмотрела в голубые безмятежные глаза любимого, взяла с каминной полки тяжёлый бронзовый подсвечник и наотмашь ударила ненавистную барыньку по затылку. Барынька мягко повалилась набок. Даша била и била подсвечником, пока голова барыньки не превратилась в сплошное кровавое месиво.
Алёша опомнился, попытался вырвать из рук Даши подсвечник, но, получив этим подсвечником по бесстыже болтающимся клубням, на полусогнутых убрался в угол. Даша отбросила подсвечник и вернулась обратно в конюшню. Там схватила вилы и с разбега воткнула их в живот Прохору Иванычу. Потом пошла и утопилась в Волге-реке…
Барин вернулся через неделю. Горевать ни разу не стал, а через год снова женился на молоденькой, доброй и мясной дочери соседского помещика. Ещё сто лет в усадьбе всё было хорошо. Потом пришли большевики. Но это, мои маленькие читатели, уже совсем другая история…