Родня.

В квартире не то, что царил – скорее даже диктаторствовал хаос, и было не совсем ясно, как удалось этого достичь при таком ничтожном количестве вещей – убитый диван с неприличными пятнами, приземистый столик, какие-то коробки… Уныло и пыльно, сквозь грязное, захватанное окно даже доносящийся солнечный свет мрачен и сварлив. Телевизора нет. Вместо него алый китайский приёмник, стоящий прямо на полу, который, периодически срываясь в шуршание, гнусаво поёт: «…трасса йе дивяноста п-я-я-ать…».

На диване, свесив голову, словно удавленник, сидя спит смуглый носатый молодой человек, одетый в превосходный кожаный пиджак и с массивной печаткой белого золота на пальце.

- Вы что, переезжаете? – спросил Мишка, оглядевшись.

В ответ Вика посмотрела на него, как на идиота, и, поплотнее запахнув прожженный в двух местах халат, присела на диван, рядом со спящим. Тот шевельнулся, и, не открывая глаз, тщательно почесал обширный нос.

- Я… - начал, было, Мишка, но тут она звонко чихнула три раза подряд.

- Слушай, Вик, может, давай я в аптеку схожу? Аспирину там…

- Да иди ты куда хочешь, - неожиданно грубо ответила она, - И вообще, твоя комната вон там, пиздуй, располагайся. Мне не мешай сейчас, я занята и вообще что-то неважно себя чувствую. Позже пообщаемся.
- Ладно, ладно. Не кричи только.

«Ахуеть какая тёплая встреча после долгих лет разлуки» - подумал Мишка - «А может я просто невовремя».
Во второй комнате обстановка тоже не отличалась фешенебельностью – койка, застеленная синим, тоже прожжённым пледом и шкаф. На шкафу неровными стопками разнокалиберные книги и древний фотоувеличитель.

Вика приходилась Мишке двоюродной сестрой, не виделись с отрочества, а тут оказия – послали в этот город в командировку, рисовать проекты, вот мать и говорит,- заедь, мол, проведай, а то третий год ни слуху, ни духу. Он попытался, было дозвониться, но постоянно попадал на какого-то невменяемого негодяя, вся адекватность которого сводилась к отчётливому произношению матов и бросанию трубки.

Приехав в город, Мишка на всякий случай позвонил с вокзала ещё раз, и неожиданно удачно попал на неё, попросился пожить. Она сначала не узнала его, затем замялась, а потом сказала – живи, только того, не забесплатно.

Мишка слегка прихуел, конечно, но ничего не сказал, а лишь подумал: «Эх, родня… Ну уж ладно. Всё равно дешевле выйдет, чем в гостинице».

Опять же, - слишком интересно было посмотреть, в кого превратилась гибкая, очаровательная девочка с порочными глазами, на светлый образ которой он так безудержно дрочил в юности.

А она ни в кого не превратилась.


Эпоха вымирания дверных звонков.

- Да не очкуй ты, всё ровно будет. Зайдём, пушку в рыло ей сунем, - уссытся и всё сама отдаст. Чё, баб не знаешь что ли.
- Так ли всё просто? Не могла ведь заурядная лохушка так на районе подняться. Грамотная точка, к ней даже из пригорода, слыхал, ездят. Кто у неё крыша-то?
- Какая в хуй разница – кто. До крыши дело не дойдёт. Взяли, и ушли. Даже если она сразу им позвонит – мы уже далеко будем. Главное за метлой потом следить. И всё нормально будет.
- Но всё-таки. Под кем она?
- Да не знаю я точно, там чурки какие-то. Не грей голову.
- Она одна что ли, живёт?
- Да нет, там ещё муж задрот, тоже наркоша конченый. Не проблема.
- А они нам дверь-то откроют?
- Откроют. Мне вчера Мультик трубу свою за косарь вместе с симкой в залог оставил. Кумарило его. Денег там, конечно, на счету хуй ночевал, но я ради такого случая вкинул. Он с ней в близких, часто берёт. Отправим ей с его номера цифру - сколько нужно полосок... Она должна ответить тоже цифрой, через сколько минут выйдет. Только своим продаёт, система у них такая. Как только дверь откроет – вваливаемся.
- А если она знает, что Мультик трубу заложил?
- Да не должна бы знать. Он к цыганам сразу чесанул. Быстрее ветра.
- Через Мультика потом на нас выйдут.
- Заебал ты слабые стороны выискивать. В этом деле их нет – я всё предусмотрел. Через Мультика на нас не выйдут. Знаешь почему? После дела сразу едем к нему. У меня с ним стрела, он телефон хотел выкупить. Привезём раствор уже в баяне. Скажем, подогрейся, братишка, мы на филки реально разлеглись, угощайся. Он обсадится без вопросов, только предложи. А там пара граммов. Дохуя, конечно, но ради такого дела… Чтоб стопудово…
- Но это же…
- Мокруха? Брось. Они все о такой смерти мечтают. От шикарной передозы. Лучше, чем на кумарах в мусарне вены грызть. Так что с нашей стороны это даже гуманно. Вроде как пса больного усыпить.
- А если он не станет?
- Не станет? Ширяться нахаляву не станет? Хуёво же ты торчков знаешь.


Вовчик.

Мишка копался в ноутбуке, когда дверь в комнату без стука открылась, и вошёл длинный лысый чувак в тренировочных брюках, но с нахальным выражением лица. На левом предплечье витиеватая татуировка, уходящая, виясь, под рукав серой футболки. Дракон, обвивающий там что-то… Чуваку на вид лет тридцать, но это не точно – весь какой-то осунувшийся, мутный. Когда он начал говорить, стало очевидным, что верхние зубы свои он в золотые доспехи заковал, и два нижних тоже.

- Ну, здравствуй, что ли, родственник по имени Миша. Я Вовчик, Викин муж, - говорит, а сам при этом беспрестанно почёсывается.
- Очень приятно, - солгал Мишка, и подумал, что голос какой-то уж очень знакомый. И ещё стало немного обидно за Вику, что всю свою грацию и неотразимость она подарила какому-то явно незаконному субъекту, и живёт теперь красавица хуй пойми как, почти что на помойке. Тётя Вера охуела бы, если б жива была. Эх, сестрёнка…

Вовчик присел на край кровати. Глаза сонные, полупустые.
- Ого бля, какая модная машинка у тебя. Ебанических бабок, наверное, стоит. Твоя?
- Не, конторская. А вы когда поженились-то хоть?

Сотовый, который Вовчик вертел в руках звонко тренькнул. Тот взглянул на дисплей и крикнул в сторону другой комнаты:
- Слышь, иди выйди, Макс пришёл. Две хочет, - и спросил у Мишки, - Так сколько, гришь, такая загогулина стоит?
- Двушку. А чё Вика злая-то такая? В детстве, помнится, была отзывчивой, доброй девочкой.
- Да проблемы у неё щас… В институте. Она уже не злая, кстати.

Тут Мишка вспомнил этот голос: именно им его крыли матами по телефону. Но по этому поводу ничего не стал говорить, а спросил:

- Чё, Володь, может белой купим, отметим встречу? Родня ведь. Ну, и за знакомство. Или вам завтра на работу?
- Чего-чего купим?
- Ну водки…

Телефон в руке Вовчика снова подал голос, тот, прочитав сообщение, молча встал и вышел. Послышалась приглушённая ругань, затем Викин оправдывающийся голос: «Да не бодяжила я, гонит он!».

«Странные они какие-то. Зря я, кажется, сюда приехал» подумал Мишка. «Ладно, переночую, а завтра съеду».
И, одев наушники, погрузился в музыку.


Налёт.

Кнопку восьмого этажа в лифте фиксируют обломком спички так, чтобы лифт вхолостую лязгал дверями, ожидая их. Побочный плюс – хуй кто быстро поднимется. Возле лифта криво написано: «Пидорасов – на Луну!».

- А это чё? Ты чё, фильмов обсмотрелся?