Эльзу он снял (хотя это ещё вопрос - кто кого) в кафе того сорта, в немытые окна которого вечером в субботу можно смело швырять пару лоснящихся от натуги гранат, в полной уверенности, что ни один хороший человек от взрывов не пострадает.

Олег зашёл сюда случайно – по пути было. Торопливо доедая поганый салат, он клялся себе, что больше сюда ни ногой. Всё хуёво – и качество блюд, и атмосфера. Чего уж говорить о контингенте. Сюда люди явно не за калориями приходят.

Через два столика от Олега, под смешной надписью: «Кафе «Снегирь» приветствует вас!» сидит молодой тип. Глаза его антисоциальны и незатейливы. Волосы сбриты. Левая рука забинтована несвежим серым бинтом и висит на перевязи. На бинте ближе к кисти бурые пятна. То ли чай, то ли хуй его знает. Одет неважно, чего стоят хотя бы физкультурные брюки с лампасами под цвет бинта.
Тип тихо, но напористо втолковывает что-то смазливой, вёрткой брюнетке, сидящей рядом с ним. Доносится лишь «подумай» и «сука блять».

Периодически девушка порывается встать и уйти, но ублюдок крепко держит её запястье под столом. У девушки тёмные порочные глаза и обаятельнейшая шея. Её запястье парень легко удерживает двумя пальцами. На столе перед ними стоит бутылка водки с кривовато налепленной этикеткой и два пластиковых стаканчика. Закуски не видно.
Тут тон их беседы взвился, и девушка громко, на весь зал вскрикнула:
- Да отпусти же ты блять, мне руку больно!

Сидящие за соседним столиком двое мужиков повернулись на крик. Один из них, тот, что пожирнее, кинул в парня кириешкой (кроме горки которых, у них на столе тоже была только водка) и негромко сказал:

- Ты слышь чо, калич. Отпусти её. А то я те ща внатуре вторую дрочилку поломаю.

Тот, что с забинтованной рукой медленно повернулся к говорившему, и произнёс:

- Не понял. Чё ты, щас сиповка прокукарекала?

Воспользовавшись тем, что он отвлёкся, девушка вскочила, столик подпрыгнул и бутылка с водкой упала. Плохо закрученная крышечка слетела, и водка прозрачными толчками начала изливаться на стол. Парень отпустил запястье девушки, и технично подхватил здоровой рукой упавшую бутылку.

- Слышь, инвалидный… Пойдём-ка выйдем, попищИм, - сказал толстый.

Из-за стойки бара слышно ленивое:
-Э, там. Хорош быковать. А то щас мусоров вызову.

- А никто и не быкует, - ласково сказал бинторукий. И, сделав несколько гулких глотков из горлышка, поставил бутылку на изгаженный стол и вынул из кармана отвёртку, - и выходить никуда не надо.

Девушка начала пятиться к выходу, чуть не сшибла стул.

Олег торопливо отирая пальцы салфеткой встал.

Нет, он не подошёл пружинистой походкой к однорукому и не скрутил его, обезаружив ловким приёмом.
Героем он никогда не был, и становиться оным не собирался. И драка в грязной тошниловке да ещё и с применением нестерильных столярно-слесарных инструментов в его планы не входила. Было неуютно от одной мысли о том, какие грубые и необратимые нарушения может произвести шлицевая отвёртка в нежной структуре его внутренних органов, и Олег, торопливо положив на столик сто рублей, не дожидаясь сдачи, вышел. Вышел, оставив позади грохот переворачиваемого столика, маты и женский визг.
В пизду такой хлеб и в жопу такие зрелища.
Прошёл, успокаиваясь, пару домов вдоль улицы, поднял руку, и одновременно с остановившейся серой волгой сзади послышался нагловатый девичий голос:
- Слышь, парень. Ты случайно не в сторону площади ленина?

Та, чёрненькая, из кафе. За ним, что ли, шла? Это и лестно, и подозрительно.
Олег зачем-то сказал:
- В сторону.

Уже сидя рядом с ним на заднем сидении такси, за окном которого переливался мокрыми огнями вечерний город, обдав его обнадёживающим девичьим перегаром она спросила:

- Зовут-то тебя как?
- Меня? Олег.
- А меня Эльза. Поехали к тебе?
- Ко мне? - переспросил Олег. Его не покидало туманное ощущение сладкого предрассветного сна. И это имя…

- К тебе. Ты ведь угостишь девушку чаем, правда? Чай ведь есть у тебя?
- Чай есть, - ответил Олег.


Выглядел Олег так: правильные черты лица не в силах были скрыть глуповатого выражения, лицу этому присущего. Глуповатость эта, впрочем была особого толка: в иных случаях она сходила за мужественность.
К тому, был он парнягой рослым и видным, и неудивительно, что красотка сразу по нему отсырела.


«Я, кажется, влюблён» - думал он, чувствуя, как хуй оперативно распрямляется в её умелом рту.
«Определённо – это любовь» думал он, кончив.


Отключили телефоны, два дня из квартиры не выходили. Почти не разговаривали. Если не спали и не еблись – просто молча лежали рядом, гладили друг друга. Олег думал, что вот, наконец-то. Наконец-то он встретил ЕЁ. Любовь всей своей жизни. Единственная из его женщин, которая согласилась ебаться под Морбид Энжел.

Но самая трогательная деталь в её милом облике…
Деталь, искупающая даже преразвратнейшие джинсы с ширинкой через всю промежность. Деталь, заставившая Олега крючиться от судорог мучительной, всхлипывающей нежности - это два идентичных камушка, рубиновых от лака - ноготки на крохотных мизинцах ног, размером с гречневую крупинку каждый.


На третий день утром, она включила мобильный. Тут же посыпались сообщения. Олегу сразу стало как-то неуютно. Он уже начал свыкаться с мыслью, что они остануться вместе навсегда. А она…
Она долго говорила с кем-то по телефону. Потом, вздохнув, сказала:

- Олеж, мне ехать срочно надо. Дай мне пару сотен, если есть.

Олег дал ей пятьсот. Вышло как-то нехорошо – как будто он расчитывался с ней за еблю. Она, впрочем, взяла и не поморщилась.

Ему очень не хотелось, чтобы она уезжала, увозила ноготки.

- Можно, я с тобой поеду? – тихо спросил он.
- Нет, не нужно.
- Когда ты вернёшься?
- Не буду тебя мучить. Скажу честно – мы с тобой вряд ли ещё увидимся. Ты классный, с тобой хорошо, но… Понимаешь, мне сейчас из травматологии звонили. Муж, ну помнишь тот, с рукой, в «Снегире». Там драка была, его очень сильно избили. Ты прости, но мне надо к нему. Ведь это из-за меня его… Мы с ним поссорились тогда сильно, а тут ты подвернулся, в смысле попался, в смысле встретился… Я злая на него была, поэтому и… Ты уж это, постарайся меня понять.

- Твой муж? Этот ёбнутый гопник-пропойца – твой муж? – хотел спросить Олег.

Но вместо этого он постарался её понять. Безуспешно. Постарался ещё раз – и снова безуспешно. Вот же хуйня какая… Превратили в одноразовое орудие мести. Опустошили яйца и душу. Лучше бы утром ушла, пока он спал. А впрочем - похуй. Смешное всё-таки название – «Снегирь».


Достал бумажник, вынул ещё пару сотен. Протянул ей.

- На вот. Апельсинов ему купишь.

udaff.com