что не в почку, как сказал потом доктор). И ещё одна фигура, с треском прорвав штаны, инерционным рывком вошла через естественное отверстие в прямую кишку. Как выяснилось позже - фигура белого коня. И если слона удалось сразу же со стоном из ягодицы выдернуть, то со второй, более изощрённой формы фигурой, всё оказалось сложнее – лезть за ней пальцами было больно, и сильно шла кровь, так что пришлось обращаться за медицинской помощью.

Медперсонал лазарета с юмором отнёсся к инородному телу, и даже дал Косте забавное прозвище – Рыцарь на белом коне, или как метко выразился Хинин – «Рыцарь вокруг белого коня». Коле же было не до юмора - после той жуткой ночи у него было стойкое ощущение, что вчера он долго катался по шпалам на велосипеде, не оснащённом шинами и седлом.
Коня, без одного уха, но зато тщательно отмытого, отдали Косте на память. Костя всё никак не мог вспомнить, было у коня ухо до инцидента или нет. А затем решил, что даже если и было, то, небось, как-нибудь там переварится или выйдет.

- Чо хромаешь, доходной? – спросил его сосед по камеропалате, рецидивист Архипов, наглый и высокомерный уголовник с глубоким порезом руки в который он, в пику терапии, тайно от медперсонала, втирал зубной налёт, причём не только свой), - В жопу, что ли, насовали?
- Да нет же, - поспешил разъяснить эту неприятную непонятку Костя, - Это шАхмата…
- Жопу в шахматы проиграл? – продолжал глумиться Архипов.
- Вы не понимаете, - терпеливо пытался объяснить Костя, - Проспорил, а там внизу конь…
- А, так тебя конь выеб? – поняв, что над этим небольшим человечком с растерянными глазами можно вдоволь и безнаказанно поглумиться, произнёс Архипов, - Ну ты бля просто мать-героиня…

Поняв, что этому непробиваемому в своей чёрствости зэку вряд ли удастся что-либо объяснить, Костя лёг на койку и отвернулся к стене. Сзади болело. Снова одолевали мысли о конском ухе. Было оно или нет?

- Слышь, барсик, - сказал Архипов, - У тя курить-то есть?

«До чего неприятный субъект», подумал Костя, но вслух произносить это поостерёгся. И притворился, что спит.


Неделю спустя.
Вечер. Кабинет Хинина. На столе бутылка водки. На стуле, напротив хининского стола развалился Архипов с одной сигаретой в зубах и ещё двумя за ушами. Архипов всё ждёт, что доктор нальёт ему, но тот не наливает.
Хинин медленно вертит в руке стакан и настойчиво говорит:

- Прекрати издеваться над парнем, личная просьба. Ну что ты ему жизни-то не даёшь? Пусть досидит спокойно… Ты же видишь, что он человек совершенно не этого круга… Студент-художник…
- Николаич, я, конечно, тебя уважаю и всё такое… Но причём тут круг? – без особого почтения отвечает Архипов, - И чё ты вообще лезешь? Здесь бля тебе не школа и не санаторий, так, нет? Как сам себя поставил так и…
- Да в том-то всё и дело, что поставил не он себя, а вы его, причём в самое невыгодное положение! И зачем? Молодой парень! И до чего вы его довели? Зачем ты распускаешь слухи о его гомосексуализме? Это же клевета! Человек в трёх шагах от суицида!
- От чего?
- От самоубийства. Прошу, Архипов, или нет, даже требую – оставьте парня в покое! Хотя бы из уважения ко мне.

Архипов, однако, был мудаком уверенным и закоренелым. Он придвинулся поближе к доктору и негромко сказал:

- Давай так, Николаич… Раз уж тебе так дорог этот всадник, то так и быть, я оставлю его в покое.
- Спасибо, Архипов… Я хотя и сомневался, но верил, что в тебе…
- Погоди благодарить, дослушай сперва… Я оставлю его в покое, и даже в тюрьме за ним присмотрю… Скажу пацанам, чтоб не трогали… Он же вроде рисует хорошо? Могу потрещать за него, будет кольщиком. Всё полегче. Но за маленькое, совершенно скромное вознаграждение с твоей стороны… Скажем, два… Нет, три стандарта теофедрина в неделю… И будет твой рыцарь в порядке…
- Это что, шутка?
- Нет.

Пауза.

- Да ты что, Архипов, охренел, что ли?
- А что?
- Ты что же это, на своё снабжение хочешь меня назначить? Ты забыл, где находишься?
- Николаич, - по-свойски произнёс Архипов, - ну чего ты разорался… Ну что, какие-то сраные три стандарта колёс это так уж до хуя что ли?
- Дело не в таблетках. А в принципе. Впрочем, ты не поймёшь.
- «В при-и-и-инципе...» Слушай, ну чё ты меня грузишь? Ты же доктор, а не мент…
- Ни хрена ты не получишь. Никаких таблеток. И вот ещё что – выписываю тебя из больницы сегодня же. Хватит, повалялся.
- Да как выписываю-то? – искренне удивился Архипов, - У меня же рука ещё не зажила.
- Мне так кажется, что в камере ты выздоровеешь гораздо быстрее. На этом всё.

Пауза.

- Залупился, значит? Ну, смотри, доктор, - Архипов нехорошо прищурился, и поднялся, - Как бы с Эльвой твоим какая неприятность не произошла.
- Если что-нибудь произойдёт с заключённым Эльве, то я попрошу начальство воздействовать непосредственно на тебя, - монотонно произнёс Хинин.
- Псссс… Наивный. Я-то тут буду совершенно не при чём. Мало желающих поприкалываться, что ли…
- Ты, Архипов, всё-таки, подлец… Ты хоть осознаёшь, что являешься позором рода человеческого? Злобный, тупой, жадный… Никуда не стремящийся. Тебе самому-то от себя не противно?
- Ты дохуя стремящийся, - кивнул Архипов на бутылку, - А насчёт «злобный»… Так это не мы такие…
- Жизнь такая, да… Но ведь мы-то, болван ты этакий, и есть жизнь…
- Завёл шарманку…
- Всё. Пошёл вон.


Миновала неделя. Хинин ушёл в микроотпуск, прокАпаться там, то, сё. Получилось так, что именно в этот период Костю выписали из лазарета.
Костя, прихрамывая, вошёл в камеру. На него едва посмотрели. В камере новшество – появился телевизор. Старый, маленький и черно-белый, но всё же, всё же.
По первому каналу жёг, как мог, Петросян, по второму одетый в свою всегдашнюю плотную волосяную кАсочку, натужно пел Кобзон, а больше каналов не было.

Новенький с Мюллером играют в шахматы. Отсутствующую чёрную пешку им заменяет шашка, а вместо белого коня - крышечка от зубной пасты.

Костя тихо и безответно поздоровался, и, подойдя к играющим, осторожно поставил на стол рядом со скоплением кружек фигуру многострадального коня.
- Вот он, - сказал Костя, - конь-то...
И улыбнулся.




- Тимофеич! Здравствуй, дорогой…
- Здравствуй, Боря… Ну что, как здоровьице?
- Получше, спасибо. Слушай, ты извини, что я сразу к делу...
- Чего там у тебя?
- Заключённый Эльве за тобой числится?
- Эльве? Да, есть такой. Двести двадцать восьмая, часть не помню… А почему ты спрашиваешь?
- Так за тобой, значит?
- Вообще да, но… Ты что не в курсе?
- В курсе чего?
- В больнице твой Эльве. Вчера поступил…
- Опять, что ли? Твою мать, на три дня нельзя с работы уйти… Что с ним?
- Ну что… Стандартная ситуация… Падёж с нар… Ничего такого, прям серьёзного, но лицо хорошо разбил. Четыре шва. Да, упал с нар…
- На шахматы?
- А? Да нет, просто упал.
- Вот оно что… Вот оно что… Вот же пидор какой, а!
- Кто? Эльве? Да, я тоже что-то такое слышал…
- Да причём тут Эльве? Тьфу ты! Послушай,