как превратился в циклопические лужи. Обувь не успевала высыхать, а я сморкаться. Естественно, именно в это время мне предложили отправиться в отпуск, а я не нашёл ничего лучшего как согласиться. В конце концов, время это ничуть не лучше и не хуже всех прочих.
Так как лучший отдых - это смена занятий, то и я решил забросить осточертевшие уравнения теории относительности. Я уже довольно долго пытался привязать их к последним теориям о базовом строении вещества. Но получавшиеся формулы выходили столь громоздкими, что невольно в сердце закрадывалась мысль о возможной ошибке в расчётах. Как бы то ни было, я решил взять паузу. Вспомнив, что давно обещал нанести визит одному физику Н, я уведомил его телеграммой о том, что планирую посетить его в конце недели. Взяв купейный билет, вечером того же дня я выехал с Витебского вокзала, лелея робкую надежду подремать дорогой.

Моими соседями по купе оказались: кооператор из Москвы, почётная доярка и военный лётчик. Но только стоило вагону тронуться, как кооператор, представившийся позже как Лука Фомич, тут же достал бутыль разбавленного этилового спирта собственной перегонки, свежие огурцы, и что-то мясное. Доярка выложила сметану, творог, свежий хлеб. Лётчик положил на стол фуражку. Купе тут же наполнилось запахом еды и фуражки, а у меня с непривычки заурчало в животе.
Я же скромно добавил к этому натюрморту учебник Булевой алгебры.
- Интеллигенция? – покровительственно спросил Лука Фомич, тогда ещё не представившийся.
- Вроде того, - скромно отвечал я.
Кооператор качнул головой с усмешкой, и, доставая четыре гранёных стакана, скосил глаза на мою книгу:
- БулЁва алгебра,- с ударением на «ё» наконец смог прочитать он.- Это вроде как детектив?
- Да, - не стал спорить я. – К тому же, в высшей степени увлекательный.
- Надо будет зачесть. Приеду к себе - спрошу в библиотеке.

Я попытался отказаться от угощения, но Лука Фомич бесцеремонно передвинул мне львиную долю снеди, а книжку мою закинул на верхнюю полку со словами:
- Не ровен час заблюёшь, а вещь поди казённая.
И, наконец, громогласно объявил:
- Лука Фомич, кооператор.
- Нина, Нина я, - бойко представилась женщина. – Доярка ударница!
- Андрей, лётчик истребитель.
Все уставились на меня. Смущаясь от неожиданности и надеясь, что румянец не слишком выдаёт моё волнение, представился и я.
- Отто Оттович Блумберг, академик.
- Эвона как! – уважительно произнёс Лука Фомич. – В первый раз вот так, с живым академиком и в одном купе!
Остальные попутчики тоже смотрели на меня с нескрываемым восхищением.
Чувствуя, что становлюсь объектом всеобщего внимания, я несколько стушевался, и постарался перевести разговор в другое русло.
- Лука Фомич, вы мне не наливайте так много, я признаться не мастак в этом деле…
- Ну, это само собой! – чувствуя своё превосходство, покровительственно отвечал тот. При этом наливая абсолютно одинаковое количество во все четыре стакана.
- Ну, давайте, - протягивая мне и Нине стаканы (лётчик сразу взял себе сам), - За знакомство!
Нина пила зажмурясь, лётчик по-армейски чётко и аккуратно, Лука Фомич - как воду. Я тоже выпил залпом, поспешно закусив огурчиком.
- Вот так, а то, много, много…
- Хороший первач, - похвалил Андрей.
- Я с вашего позволения остановлюсь на этом, - пробормотал я, переводя дух.
Самогон был действительно отменный, у меня аж вспотела макушка. Хоть раньше и доводилось мне пивать крепкие напитки, в свою армейскую бытность, например, но время то уже давно прошло. А сейчас я искренне порадовался, что в моём жизненном багаже ещё осталась та сноровка, с которой как-то выпивал и я по пол-литра водки без закуски.

Сама собой беседа за столом заметно оживилась. Говорили много, сразу и обо всём. Точнее, каждый о том предмете, в коем силой обстоятельств разумел более чем в других. Но постепенно, (по мере опустошения бутыли) каждый ощущал себя докой практически во всех сферах. Так Лука Фомич давал советы Андрею, как правильно выходить из штопора. Я несколько раз отказывался от алкоголя, но с каждым новым отказом уговоры становились настойчивее. Чтоб не испытывать судьбу, я, извинившись перед попутчиками, вышел. За окном стало уже совсем темно, но нет-нет, да и мелькал где-то вдалеке одинокий огонёк крестьянской избы. Я невольно вспомнил детство. Отцовские нравоучения, строгость деда и доброту бабки. Запах сена в сарае, куда я бегал тайком, с книжкой за пазухой. Тогда всё казалось возможным и осуществимым!

По вагону, покачиваясь, шёл проводник с кружками горячего чая. Из моего купе доносились восторженные восклицания Нины. Ей вторили стук колёс и храп из купе соседнего. Я решил прогуляться до вагона ресторана, но, сделав пару шагов, передумал - Лука Фомич явно не понял бы такого манёвра, а я не хотел расстраивать этого радушного человека. Да и волна воспоминаний о детстве казалась мне слишком священной, чтоб вот так просто променять её на суету будней.

Проводник, отворив дверь, усталым голосом предложил чай. Мне почему-то подумалось, что Лука Фомич вряд ли отпустит его без угощения. И точно, последовало длинное идиоматическое выражение, смысл которого терялся, но тем не менее, был ясен. Естественно, проводник не мог устоять, он был обычный гомо сапиенс, со своими пороками и страстями…

- Отто Оттович!
Я вернулся в купе. Это опять Лука Фомич, кооператор из Москвы, пытался охватить своей заботой всех. Пока же он охватывал только Нину, порозовевшую и постоянно хихикающую. Проводник скромно сидел на отшибе, у самых дверей со стаканом в руке, но как малый хитрый, абсолютно при этом не теряясь. Весь его вид выражал такую покорность и смирение, что я с трудом признал в нём того человека, который несколькими часами раннее гонял от вагона беспризорных попрошаек, зычно осыпая их отборной матерщиной.
- Отто Оттович, знакомьтесь, - Лука Фомич вежливо ткнул пальцем в проводника. – Наш проводник, Архип Стаканчиков.
Я кивнул и назвал себя по имени, опустив регалии, однако неугомонный кооператор тут же представил меня по всей форме. Проводник быстро вскочил забормотав:
- Ваше скобродие, виноват, виноват-с.
- Полно, полно, я не вижу причины так реагировать, делу время, как говорят, ну а потехе…
Но проводник, не переставая кланяться, начал двигаться к выходу. Ища поддержки, я взглянул на лётчика Андрея, но тот сосредоточено разглядывал стол. Тогда мне неожиданно пришёл на помощь Лука Фомич.
- Ты это бросай своё «скобродие», тута нонче не то, что давеча. Тута все товарищи и братья, что академик, что доярка, - и обращаясь ко всем присутствующим, спросил, - Верно, али нет?
Все горячо закивали, а лётчик даже привстал.
- То-то! – назидательно поднимая палец, гордо провозгласил Лука Фомич, - А то взяли моду…
Все опять закивали, а лётчик изобразил ладонью в воздухе фигуру высшего пилотажа, называемую иммельман.
- Верно, присаживайтесь, у вас же работа на ногах всё время, отдохните с нами, - подытожил я.
А как же чай, для других? – удивлённо воскликнула Нина.
Лётчик опять махнул рукой, но на этот раз что-то