упрямо смотрящие из под кубанских бровей карие глаза - конечно-же я узнал его.
- Семён?!
- Ну дак, а кто ж, не святой же херувим! – радостно закричал он и бросился обнимать меня по старинному русскому обычаю.
Конечно-же это был Семён Воеводин, мой однополчанин по мировой войне, участник множества боёв и походов, дважды представленный мной к «георгию» за отчаянную храбрость. Было очень кстати, что мы оказались в одном месте в одно время.

- Отто Оттович, вы какими судьбами в наших краях? – мы беседовали уже сидя на завалинке. Солдаты курили скрученные из газет ядрёные папироски чуть поодаль, тактично не мешая беседе старых знакомых. Я вкратце пересказал историю своего появления. Он слушал внимательно, потом помрачнел.
- Тут ведь вот кака петрушка, нету больше друга вашего, Отто Оттович…
- Как нет? – прекрасно понимая, что он имел в виду, всё же переспросил я.
- Третьего дня нашли мёртвым, прям вот у себя дома, без видимых телесных насилий, просто, как уснул.
- В кровати?
- То-то и оно, что нет! Лежал на полу, посередь комнаты.
- А врачи что говорят?
- Говорят, что просто умер, а от чего, не знают.
- Как же так?
Я спросил это больше сам у себя, но Семён всё равно стал отвечать. Он говорил что-то про наших старых друзей, погибших за веру, царя и отечество, про то, что мы, старые солдаты, повидали всего, что не верит он этим врачам, потому как уголовное дело всё же возбудили и даже засаду устроили, в которую я попал.
- Значит, засада была? А кто сказал засаду устроить?
- Следователь, Перегудов Васька. Молодой, «идейный», детехтивов начитался, он даже ежели кому по пьянке глаз подобьют, и то готов в погоню бросаться.
- Семён, - я строго посмотрел на него, - А ведь тебе меня надо к этому Ваське доставить.
- Да бросьте вы, я ж комиссар, депутат реввоенсовета! Вы же меня в пятнадцатом от смерти спасли! Да, что вы, в самом деле!!
- Не то сейчас время Семён, идём, и тебе спокойней будет.
Семён подумал с мгновенье, потом, видимо смекнув, что я говорю дело, кряхтя поднялся.
- Ну, идёмте тогда, Отто Оттович…

* * *

Васька Перегудов, молодой веснушчатый парень, для того, чтобы более походить на настоящего революционера без конца курил едкий самосад, от чего к вечеру совсем дурел и отпивался всю ночь жирным молоком, (от которого потом целый день дристал), сидел за старым конторским столом и скучал. Единственная его надежда - засада на месте убийства (а в том, что это убийство, он не сомневался ни на йоту), и та оказалась пустой затеей. А ведь должны были преступники клюнуть на одну вещь! Конечно, профессор, можно сказать, классовый враг, но раскрыть дело надо. С тех пор как появился у них в городке этот Воеводин, Васька совсем был отстранён от дел. А так чертовски хотелось раскрыть всё самому! Васька откровенно скучал по временам, когда диктатура пролетариата ещё только внедрялась в массы. Вот тогда было раздолье! И теперь, будучи человеком уверенным в себе, он знал, что место следователя в этой дыре не для него. Его мысли витали в далёких столицах заморских государств, где он, под магниевые вспышки фотографов, ловит недобитую контру, догоняя её в лихих погонях. Мечтая, Васька закатывал глаза в потолок.
Дойдя до погони на бронепоезде за аэропланом, он понял, что дал маху. В это самое время в дверь, предварительно постучав, вошёл Семён Воеводин. Это был самый опытный и надёжный сотрудник ЧК. Его рекомендовал сам товарищ Зильберович, воевавший с ним в одном кавкорпусе. К Ваське он относился свысока и зачастую был излишне груб, впрочем, это лишний раз подчёркивало в нём пролетария.

Васька поспешно схватил перо и судорожно принялся писать на каком-то, подписанным им загодя, бланке: «Ленин жив». Потом, приподняв голову, спросил:
- Да, Семён?
- Хули ты всё дакаешь, бородавка кулацкая, - недовольно отрезал Семён, - Человечек есть, по нашему общему делу, помощник нам из Питера.
- По какому делу? – обиженно скривился Васька. Семён опять застал его врасплох.
- На квартире убитого Немоляева Петра Афанасьевича встретились.
- Что значит «встретились»? В засаду угодил что ли!?
Васька аж подпрыгнул от радости.
- Сиди ты, «засада»,- Семён остудил Ваську одним взглядом, резанувшим из под бровей. – Наш это человек, профессор, даже академик, в прошлом - военный, кадровый офицер, принявший революцию всем сердцем, - и про себя добавил - «не тебе чета, гнида».
- Откуда он взялся?
Васька был абсолютно огорошен, но всё-таки решил обязательно связаться с товарищем Зильберовичем для прояснения ситуации. Угроза контрреволюции ощущалась им постоянно.
- Сказано, с Петрограда, или оглох совсем во сне пердевши?
Семён опять недовольно зыркнул, от чего Васька окончательно стушевался и притих. Семён приоткрыл дверь и тихонько позвал:
- Отто Оттович, проходите…

* * *

Я прошёл в кабинет, который показался мне плохо освещённым. Общая пасмурность усиливалась спёртостью воздуха и тяжёлым табачным дымом, казалось впитавшимся в стены. О продуктивной мыслительной работе в таком помещении не было и речи.
Я представился, на этот раз со всеми титулами, которые пошли бы мне на пользу при данных условиях. Наибольший эффект произвело звание «Действительный член…» Васька глупо осклабился, но тут же взял себя в руки.
- При каких обстоятельствах вы оказались на месте происшествия? - осторожно спросил Васька, глядя с опаской на Семёна, не рискуя произнести «на месте убийства».
- Я с Петром Афанасьевичем уже много лет дружу, и решил навестить его. Не виделись давно.
Васька заёрзал, что-то не складывалось… Это «Афанасьевич», как-то не по пролетарски…
- Семён мне сказал, что вы из Петрограда к нам по этому вопросу прибыли?
Признаться, я оказался в щекотливой ситуации. С одной стороны я не слышал, как меня отрекомендовал Семён, да и ещё задержан я был на месте предполагаемого убийства, в присутствии множества свидетелей. Хотя и алиби у меня было тоже стопроцентное (я вспомнил Луку Фомича).
Поэтому решил передать инициативу в разговоре Семёну, который недовольно сопел, стоя за моей спиной. Но не успел.
- Вась, давай Петрова, Кожухова, Демьяна с Пятеренко - мы ещё раз прочешем дом. У товарища могут новые мысли возникнуть. Свежие.
Последнее явно звучало в диссонанс с воздухом в кабинете.
- И разместить его надо, выпиши мандат в общежитие, и в столовую, чтоб его на продучёт поставили.

Я удивлённо оглянулся на Семёна, но тот явно знал, что делает. Помнил я этот деловой тон. Так же он, замещая выбывшего по ранению сотника, предлагал ударить по немецкому подкреплению, только что поступившему к противнику.
Васька безропотно принялся что-то выводить на бланках. Видно буквы давались ему не просто. Провозившись несколько минут, он, наконец, всё же выправил два документа. Вот что у него действительно ловко получилось, так это припечатать их. Лихо с нажимом, он аж в лице преобразился.
- Отто Оттович, подождите за дверью, - попросил Семён.
Я вышел.

Семён подошёл к столу. Взял протянутые Васькой бумаги.
- А это что у тебя? – удивлённо воскликнул он, показывая на