в деревне есть противник.
Можаев метнулся к Никулину и принялся яростно трясти его за плечо.
- Подъём!
- Что такое? – наконец продрал тот глаза.
- Немцы.
- Как?
- Двое на мотоцикле.
- Ещё один в том доме, - подала голос перепуганная Ильинишна, показывая рукой на улицу.
- Больше никого?
- Втроём приехали.
- Ты мать давай, быстро в подпол.
- Никулин - в сени, будь готов встретить, но без шума!
- Всё в порядке командир, это им не в поле на танках!
Губы Никулина плотно сжались, и, достав из-за голенища нож, он выскользнул за дверь.
Можаев растолкал остальных. Быстро объяснил ситуацию.

Между тем немец не спешил заходить и о чём-то перекрикивался с мотоциклистом. Можаев опять поспешил к окну. Третий фашист вышел на улицу из соседнего дома и, лопоча на своём языке, направился к дому Ильинишны.
- Твою мать,- почти неслышно выругался Можаев, исключительно для поддержки боевого духа, - Дед, давай за Никулиным. Штык примкни.
Перепуганный Колька крепко сжимал в руках винтовку. Лаврентьев, тоже достал нож. Можаев осторожно наблюдал из окна с пистолетом в руке. Фашисты поговорили с минуту. Наконец до Можаева дошло - немцы искали шнапс.
Ещё томительная минута и вот двое решительно направились к дверям, за которыми их ждал Никулин с Дедом.
- Внимание, - прошептал Можаев самому себе, беря на прицел мотоциклиста.

Скрипнула входная дверь. Видимо немец привыкал к отсутствию освещения. Второй фашист стоял на улице перед входом в дом. Из сеней раздалась какая-то возня и, наконец, звук упавшего тела. В ту же секунду на второго немца выскочил Дед и со всей силы воткнул в грудь штык. Мотоциклист тут же ударил по газам и, лихо развернувшись, пустился на утёк. Но непонятно как оказавшийся на улице Колька вскинул винтовку к плечу. Грохнул выстрел. Проехав какое-то расстояние, и упёршись в колодец, мотоцикл остановился. Водитель висел на руле.
«Надо же - попал!» - обрадовался Можаев, - «Ай да Колька!»

Когда страсти поутихли и всё ценное – оружие, патроны, сигареты и документы, было собрано, Можаев задумался. Скоро этих проклятых мотоциклистов хватятся. Надо срочно уходить, по возможности не накликав беду на жителей деревеньки. Хотя куда уж там, нечего сказать, отплатили за гостеприимство!
Можаев собрал баб, и объяснил, что если пойдут немцы, по возможности нужно переждать в лесу. Если узнают, вряд ли они простят местным такой эпизод. С собой желательно увести домашнюю скотину и спрятать как можно больше продуктов. Самогон, напротив оставить в доступных местах, чтоб сразу бросался в глаза. В деревне немцы всё равно не задержатся, чтоб не сбивать темп наступления, а вот выпить не откажутся. И как говорил начальник его училища: «пьяный солдат – глупый солдат».
- Где у вас тут речка ближайшая?
Спросил он в конце.
- За деревней развилка будет, левая дорога на райцентр, а правая к речке.
- Ну, спасибо вам бабы, за гостеприимство. Извините, коль что не так. И от фашистов хоронитесь, - и уже обращаясь к своему воинству, - Мотоциклетом кто может управлять?
- Я могу, - ответил Никулин, - До войны приходилось ездить.
- Садись за руль.
- Вот, возьмите, мы вам тут собрали…
Протягивая Можаеву вещмешок, сказала одна из женщин.
- Спасибо!
Бабы стояли напуганные, боясь смотреть на убитых.
Можаев не стал говорить местным, что мотоцикл с вражескими трупами он хотел утопить в реке. Меньше знают – крепче спят.

Дед с Лаврентьевым привязали трупы к мотоциклу, чтоб они не всплыли и Никулин скинул импровизированный катафалк с крутого берега.
- Сапоги жалко, хорошие сапоги. - Глядя на смыкающуюся воду произнёс Дед.
- Ага, хорошие. - Вторил ему Лаврентьев.
- Вот, не дай бог, попадётесь к немцам, увидят они на вас эти сапоги, пулю в лоб без разговора получите. - Проворчал Никулин, который тоже положил глаз на добротные немецкие сапоги, но в то же время прекрасно понимал, что решение командира абсолютно правильное.
- Командир, а немцы то совсем не боялись нас встретить, похоже в тылу мы у них…

Колька стоял поодаль и всё не мог отойти от произошедшего. Его распирала мальчишеская гордость, что он вот так, с одного выстрела, уничтожил врага. Сам командир похвалил его! Теперь то он им, гадам, покажет. За всё. За друзей, что погибли в машине, после попадания авиабомбы. За брата Костю, который, скорее всего, погиб в жестоких приграничных боях. Живым бы он не пропустил немцев! В этом Колька был уверен. Он вспомнил, письма, что брат писал ему. Читая их, Колька тоже мечтал стать пограничником. Константин в каждом письме рассказывал, как здорово служить на границе. Рассказывал про своих друзей, про службу. Когда Кольку призвали, он сразу попросился в пограничники. Усатый майор, выслушав рассказ про брата, только покачал головой. Как знал!
- Успеешь ещё на свою границу, а связисты нам тоже нужны.

- Бегом, бегом, уходим, - вернул его в реальность хлопнувший по спине Никулин,- Давай, хватит фрица жалеть, они нас не жалеют.
И, смущённый, что его задумчивость не правильно истолковали, Колька припустил за остальными.
Деревенские говорили, что до райцентра часов пять. По всему выходило, что он уже в руках врага, и Можаев решил продолжать двигаться на восток. Как же прошли немцы мимо этой деревеньки? Да и мотоциклисты эти, откуда взялись? Где же линия фронта? Неужели до сих пор не можем остановить? С такими мыслями вёл Можаев свой отряд. Радовало только то, что первый бой они выиграли. Да и оружие теперь есть у всех. Теперь они уже сила. Пусть не такая, как хотелось бы, но, если надо, он заставит врага считаться с этой силой!

Двое суток прошли без приключений. Лес был сухой и идти было легко. Спать старались поменьше. Есть тоже, экономя провиант. Можаев изучал захваченные у фашистов карты, поражаясь точности отображения деталей. Теперь им идти намного проще. По крайней мере, знают куда.
- Никак гарью несёт? - Понюхав воздух, кивнул Можаеву Лаврентьев.
Посмотрев на верхушки деревьев, Можаев определил направление ветра.
- Идём на дым.
- Может не стоит, командир, прямо волку в пасть. Что мы впятером? Пять минут и поминай как звали. - Чтоб не слышали остальные, тихо сказал ему Никулин.
- А вдруг наши?
- Если бы бой был, то слыхать бы было.
- Вдруг раненые остались?
- Сдаётся мне, не церемонятся они с нашим братом. Видел уже, как они раненых -гусеницами…
- Ну, за то мы - люди. Ясно, Никулин?
- Так точно.
Наконец запах гари стал ощущаться сильнее. Можаев приказал, чтоб двигались, стараясь не шуметь. Лаврентьев как всегда шёл впереди. Вдалеке показался просвет. Лес определённо заканчивался.
- Рассредоточиться! От дерева к дереву, короткими перебежками. Один бежит, остальные смотрят в оба глаза! - скомандовал Можаев.

Наконец они добрались до опушки. Перед ними было большое поле. Трава выгорела, от пожара.
- Наши танки, товарищ командир, - прошептал Лаврентьев,- И немецкие, вон там.
На поле стояли корпусА сгоревших танков. Штук восемь бэтэшек, и одна тридцатьчетвёрка. Можаев первый раз видел её. Слыхать, конечно, слыхал, а вот увидеть ещё не доводилось.