– Может, все-таки поможешь, Сереженька? – тараторила назойливая девка. Слащавый говорок профессиональной лохотронщицы. – Мне отлучиться надо ненадолго, а дедушку не с кем оставить. Посидишь с ним пару часиков?

«И зачем я только дверь открыл?» – поморщился Сергей. – «Но откуда она знает мое имя?». Эту крупную, деревенского вида деваху он только вчера впервые в жизни увидел на лестничной площадке. Вроде как новая соседка, больше ничего о ней он не знал. Было странно слышать столь доверительную просьбу от чужих людей.

– Люди-то мы не чужие, соседи твои! А дедушка совсем старенький. Уже ничего не соображает. Ты просто посиди с ним, посмотри как бы чего не случилось. На кухне чай и сухарики есть, можешь покушать... – не давая опомниться, девка страстно наседала на него крепкой грудью.

– У меня вообще-то дела, – Сергей тщетно пытался захлопнуть дверь перед ее двойным тараном. В комнате его действительно ждал ноутбук с недописанной статьей.

– Бери свой компьютер, у нас статью допишешь! Вот и славно, вот и славно, вот и договорились! – воспользовавшись его замешательством, девка сунула ему в руку связку ключей и, игриво подмигнув, шустрой коровой ускакала вниз по лестнице.

* * *

Сергей прикрыл за собой дверь. Противоположная по лестничному пролету, бедненькая однушка была зеркальным отражением его собственной. Старик сидел в кресле и безучастно смотрел в пустоту. На появление Сергея он никак не отреагировал.

– Здравствуйте. Я Сергей, – так и не дождавшись ответа, Сергей присел к столу и разложил ноут. Если не закончить до вечера эту чертову статью и пару некрологов, редактор живьем сожрет. Сергей торопливо углубился в работу.

– Нет. Ты не Сергей, – вдруг прошелестел старик, – Черные птицы взлетели, черные птицы сели. Черные птицы взлетели, черные птицы сели.

«Паспорт тебе показать, что ли, старый маразматик?» – раздраженно подумал Сергей.

– Зачем мне твой паспорт? – вздохнул старик. – Знаю я, что там написано. Только не твое это имя. А своего у тебя нет. Все у тебя неправильное, ненастоящее. Тебе и рождаться-то не положено было. И когда умереть должен был, ты не умер. Вот и маешься сейчас, сердешный. Небо коптишь. Огарок, он и есть огарок. Затушить пора.

– Слышь, дедуля. – Сергей всем телом развернулся на стуле. – Ты что вообще несешь? Ты меня тушить что ли собрался? Смотри, сам не потухни, ненароком.

– Я? Тушить? Нет, что ты, – старик усмехнулся, – Этим обычно внученька занимается, а мне правила не позволяют. По-хорошему, ты сам себя погасить должен, я тебе лишь помогу немного.

– Неушто я столь грешен, отче? – беседа с сумасшедшим начала забавлять Сергея. – А ежели покаяться, в богомолье пуститься по святым местам, али епитимью накласть? Отсрочку пред Господом дашь?

– Стыдно. Такой большой, а в бога веришь, – старик укоризненно покачал головой, – Пойми, ты не плохой и не хороший. Ты просто лишний, непредусмотренный. Не веришь? ... а Маринку помнишь, во втором классе?

Сергей вздрогнул. Конечно же, он помнил Марину Т., девочку, с которой просидел всего одну четверть за одной партой. Это была лучшая четверть в его школьной жизнь. И не только школьной. С тех пор он никогда больше не видел ее. Но почему-то даже сейчас, спустя четверть века, он иногда вспоминал о ней. Несмотря на десятки девушек, женщин и просто баб, бесследно прошедших сквозь его жизнь.

– Это суженая твоя была. Но тебе счастья в жизни не положено, так бобылем и сгинешь. Поэтому встретились вы с ней слишком рано и потеряли друг друга. А знаешь, что с ней потом стало? Рассказать? Только тебе это не понравится.

– Н-не надо рассказывать... – выдохнул Саргей. – Дед, ты... Вы ... откуда Вы знаете про Марину?

– Я о тебе все знаю. Даже то, чего ты сам не знаешь и не помнишь. Или надеешься, что не помнишь. Например, как год назад щенка бездомного в подъезде насмерть запинал.

– Не было такого. – Сергея похолодел от ужаса. – Да, сильно пьяный я был, еле домой из кабака дополз. Вот сон дурной и приснился.

– Да не сон это был, не сон, – старик грустно покачал головой. – Ты же когда напьешься, тварью становишься. Ничего не соображаешь, и ничего потом не помнишь. И щенок этот у тебя не первый, кстати. Люди тоже бывали. Жалко мне тебя, бедняга ты.

Сергей застонал и сжал виски руками. Старик задумался.

– Всю жизнь тебе невезет. Вот, например, не далее как вчера, шел ты из редакции. Кушать-то как хотелось, а? Денег в карманах ни шиша, с утра не емши. А редактор тебе 2 тыщи аванса не дал и на кудыкину гору послал, вот ты и шел через парк грустый. Споткнулся возле лавочки и упал харей в блевотину Гоги Манукяна. А за скамейкой валялся бумажник Гоги Манукяна, с 138,214 рублями, но ты его не заметил. Сейчас бежать уже поздно, его дворничиха подобрала. Вот радости-то было.

Старик хмыкнул.

– Самый свой ужасный конфуз помнишь? Тебе десять лет, ты на даче. По большой нужде прихватило, а в смрадный нужник с мухами бежать неохота. Ты портки приспустил, у соседского забора присел. Только облегчился и лопухом подтереться решил, глядь, соседи всем гуртом из калитки выходят. Идут мимо тебя и все молча пялятся. Помнишь небось?

Сергей согнулся пополам, как от удара в живот. Есть такая невыносимая степень стыда, когда хочется стонать и выкрикивать бессмысленные слова. И неважно, что все свидетели за давностью лет забыли о нелепом инциденте, или даже умерли – время никогда не сотрет его из глубин памяти. Сергею стало так плохо, что хотелось несуществовать.

– Что, нехорошо, сердешный? А вот, внученька веревочку приготовила, мыльцем загодя намылила. Ты не терпи, не надо. Вот, на тубареточку забирайся. Давно пора уже. Или на дорожку еще чего рассказать? У меня много историй.

Старик продолжал монотонно бубнить. Его слова, как кислота, разъедала разум Сергея и вызывали нестерпимую душевную боль. Стоп. «Нестерпимую душевную боль».

– Ну-ка дед, придержи коней, – словно гончая, взявшая след, Сергей метнулся к компу и лихорадочно застучал по клавиатуре. Старик умолк на полуслове.

По мере того, как Сергей печатал, лицо его прояснялось. На губах появилась слабая болезненная улыбка. Он снова повернулся к старику, – Слышь, деда! так пойдет? «стало так плохо, что хотелось умереть»? ... нет, банально ... пусть будет причудливее «стало так плохо, что хотелось несуществовать.»

– Огарок, прекрати, – резко одернул его старик. – Неправильно это.

– Знаю, что неправильно. Но у меня вся жизнь такая, верно? – Сергей допечатал весь текст и лишь затем удовлетворенно откинулся на спинку стула. – Есть такое ремесло, душой торговать. Берешь свою душу и нарезаешь ломтями. Большой ломоть это роман, поменьше это повесть, мелочевку можно пустить на рассказы. Лично у меня бойко торговля шла. Даже на улице иногда узнавали, автографы клянчили. Но проблема возникла, когда товар закончился. Время жизни бренда истекло, стало нечего добавить к сказанному. Но остановиться я не смог, славы и оваций хотелось. Начал повторяться, благо рука набита, механически гнать фуфло по накатанной. Дескать, многие