Когда я просыпаюсь в чужой квартире, чувствую себя пляжным шнырём, укравшем чужое полотенце. Особенно, когда плохо понимаю, чья эта квартира.
Вот эти осторожные шаги по комнате, вежливая улыбка чужим зубным щёткам, незнакомый холодильник.

Девушка лежала, натянув одеяло на себя с головой. Только прядь рыжих, с отливом, волос выбивалась солнечным протуберанцем, и сообщала общему виду комнаты некий домашний уют. Полную картину своей ночной собеседницы я решительно не помнил. Так же, как и то, что и где я вчера пил.
Осторожно эвакуировавшись с пастели, я нетвёрдым шагом подошёл к окну. Стационарный телевизор показывал пейзаж хмурый, и даже в чём-то робкий. Во дворе цинично лежала лужа. Я даже смутился, поняв какие трудности она перенесла, так и не высохнув во время этой жары. Вдоль берега лужи брёл кот. Вид у него был подержанный, и совсем какой-то не московский: видно было, что нет у него этих стандартных пяти-шести бабушек, которых обычно нормальные коты крышуют.
Вообще было понятно, что я не в Москве: пейзаж относился скорее всего к какому-нибудь городу ближайшего Подмосковья. Через просвет между домами был виден луг, а дальше маниакально твердел лес. Я осторожно побрёл искать туалет и кухню.

Кухня поразила меня своей рациональной недостаточностью: вроде и не повернёшься, но со стула, не вставая, можно было шарить в холодильнике, и в углу, наверху задумчивым пауком нависал телевизор. Его я первым делом и включил.
Пробежавшись по каналам, и полюбовавшись расчётными таблицами, я всё-таки отыскал изображение. Какая-то восточная женщина, стоя на развале овощей, сообщала, по всей вероятности, об их пользе. Точно я не понял, потому что говорила она на китайском.
«Вот так и происходит экспансия, - безразлично подумал я, - с утра передачи уже для китайцев. Молодцы они, всё таки».

Дверь в кухню шершаво открылась, и я смог полноформатно разглядеть свою благодетельницу. Что ж, осмотром я остался доволен: стройная фигура мотивировала к продолжению локального общения, рука как-то по-детски прикрывала небольшую грудь, из под рыжей пряди волос меня изучали умные карие глаза, вздёрнутый, в веснушках носик обобщал картину.
- Ты чего так рано поднялся? – с утренней удовлетворённой хрипотцой спросила она.
Я посмотрел на часы (как не поцарапал девушку?), было начало двенадцатого. Всё ясно: дама не чужда гламуру и подъём у неё к трём.
- Да так…. Вот китайский свой с утра подтягиваю.
- Ясно. Не спится…. Дорогой, кушать хочешь?
Есть я хотел. Но вот так вот, с рук кормиться у абсолютно незнакомой девушки – некрасиво. Мало ли что переспали, кого этим сейчас удивишь?
- Ну приготовь что-нибудь, - с деланным безразличием произнёс я и сглотнул слюну.
- Какой-то ты сегодня неразговорчивый, - открывая холодильник, произнесла она, - а почти два дня заливался соловьём.
-Да? И что же я такого пел? – вежливо поинтересовался я.
Девушка хитро покосилась через плечо.
- Да уж. Пел, так пел. И «Юленька, Вы – моя жизнь» и «Юленька, я Вас встретил и не прощу себе, если мы с Вами не будем вместе». Стихи мне читал. Есенина, и каких-то древних азиатов.
Вот как. Из этого я сделал два вывода, один общеинформативный – её звали Юля, а другой обобщающий – я вчера был просто в сопли. Осталось уточнить, где я сейчас нахожусь. Начал я издалека:
- И где я признался тебе в любви?
- Как где? – прелесть округлила глаза, - ты действительно ничего не помнишь? Да ещё в аэропорту.
Кухня слегка качнулась у меня в глазах. В аэропорту? Два дня? Я медленно выдохнул, и часть потерянной информации ко мне вернулась. Я улетал в Красноярск. В командировку. Если я всё-таки долетел, то сейчас четыре утра. Или дня?
- Сколько сейчас время? – буркнул я беззлобно и, по возможности, спокойно.
- Скоро семь. Я и говорю: рано ещё.
Все эмоции и мысли попрятались по местам мне мало известным. Я тупо слушал недовольное шкворчание яичницы. Семь утра. Кажется, я слегка промахнулся. Ну что за дешёвая манера – напиваться в день вылета? И какая тварь мне в таком состоянии продала билет? Как я регистрацию-то прошёл? Всплыл картинка, как я снимал обувь и складывал в тазик. Я зачем-то залез в него ногами, и всласть повеселил попутчиков, изобразив в нём акробатический этюд. Господи, стыдно-то как!

Поедая яичницу, я попросил Юленьку рассказать о себе побольше. Не то что бы меня интересовала её биография, просто я очень надеялся услышать название города.
Биография девушки была самая обычная: родилась, а потом училась. Родом из Ростова-на-Дону, но отец военный, поэтому семь лет назад переехали в Комсомольск-на-Амуре. Тут я непроизвольно зажмурился. Очень надеялся, что я в Хабаровске. Для начала, гораздо проще выбраться из города.

Я попытался успокоиться, и обдумать сложившуюся ситуацию. Так. Улетаю я обычно по субботам, что бы за воскресенье поймать местное время. Второе, что я сделал, так это констатировал факт: я умудрился просочиться на довольно-таки редкий рейс и со всей своей нежностью улететь, шепча на ухо этому рыжему чуду стихи персидских поэтов.
Значит, сегодня воскресенье. Утро. Стоп! Рейсы–то на восток - по вечерам. Значит, плюс одни пропавшие (хотя как посмотреть) сутки. Понедельник. Через пять часов я должен взять в прокате автомобиль и начать ревизию города. И город должен быть – непременно Красноярск. Вот такая система уравнений с диким количеством неизвестных.
«Ты выкручивался и из не таких историй, - занялся я аутотренингом, - и из этой вывернешься».
- Юль, - обратился я к девушке, - а и в правду, не досмотреть ли нам с тобой давешний сон?
Надо было успокоиться. А это существо повышенной рыжести – самое лучшее средство от стресса.

***
Заново проснувшись, мы ушли ванную комнату и долго стояли в обнимку под душем. Её сердечко колотилось, как у внезапно пойманного волнистого попугайчика.
- Мой портфель здесь? - шепнул я ей на ухо.
- Здесь, - шепнула она в ответ.
- А чемодан мой где? – не уходил я с интимного перешёптывания.
- В аэропорту оставил. В камере хранения. Сказал, что не хочешь греметь колёсиками по городу, - горячо шептала подруга в ответ.
- А где мы вчера были? – продолжал я шепотливый допрос.
- Погуляли по городу, на набережную. Ты много рассказывал о себе и постоянно пил пиво. Потом мы зашли в кафе, но тебе там почему-то не понравилось, и ты назвал официантку жабой задумчивой, а вызванную охрану – стайкой угрюмых педерастов, и обещал им засунуть по пепельнице в задницу. Кстати, то, что ты куришь – это гадко. Шумел страшно! А они так перепугались, что молча слушали. А обычно бьют за такие вещи. Вот помню, Колька….
- Какой Колька? – змеёй прошипел я.
- Да так, знакомый один…
- Понятно. Юль, я у тебя ещё зависну на пару дней?
- Конечно, милый. Мы же с тобой пожениться решили.
На этой фразе я очень крепко прижал к себе девушку. Что бы не оттолкнуть в испуге.
Вот так: пьёшь себе, ничего не подозреваешь, а потом – ррраз! И ты уже жених, и за один Бог знает сколько тысяч километров от своей родной миски и комнатных тапочек.

Потом я её долго и с удовольствием вытирал