Странно, но стёкла балкона были в каких-то брызгах. Такое ощущение, что их обдало из-под колёс проезжающей ГАЗели. Нет, я бы понял ещё голубиный помёт, все голуби – распиздяи поголовно, но брызги на стёклах тринадцатого этажа?
Я прикурил и с наслаждением вдохнул первую тяжку. А утро-то – мерзкое. Надо было бы похмелиться, да в холодильники из всех бутылок – только бутылка кетчупа, да и то, кажется, просроченного. Выходить из дома было не то что в лом, а вообще казалось кощунством. Тем более что изображение в окне мало утешало. Одинокая бабушка кралась по ледовой дорожке, расчищенной услужливыми дворниками, и балансировала авоськами. «Сейчас ёбнется» - только и успел подумать я, как бабка увидела перед своим лицом собственные стоптанные сапоги. Я затянулся. Пожилая леди корчилась на асфальте трогательным жуком. На улице не было ни души. «Да, блядь» - я выкинул окурок в окно.

Яичница, которую я приготовил, выглядела нагло. Казалось, что я ей должен долларов двести с прошлого месяца. Если бы сумма была больше, то она вообще бы плюнула мне в лицо. Съел я её с обидой, из мести.

На лестничной площадке курил сосед.
- Курс доллара видел? – вместо «здравствуй» сказал он.
- Нет.
- Почему?
Объяснения, почему я не интересуюсь состоянием бивалютной корзины в субботнее утро, в мои планы не входили, поэтому я ничего не ответил, лишь многозначительно нажал кнопку вызова лифта.
В углу грузового лифта было нассано.

На улице было свежо. Я глубоко вздохнул, задержал дыхание, и медленно выдохнул. Люблю это упражнение: оно мне позволяет чувствовать себя лучше, и ни чему не удивляться. С сомнением посмотрел на дорожку. Бабку уже убрали, но впечатление всё ещё было ярко. Шагом английского пехотинца я побрёл к магазину.

В магазине было практически пусто. Лишь одинокий старик наклонился над холодильником с рыбой, и читал ценники, как когда-то газету «Правда». Он иногда переводил взгляд на холодильник с креветками, и заметно вздрагивал от прочитанного.
Меня как раз интересовали креветки, и я с лёгкой брезгливостью стал разглядывать только что обчитаное дедом.
Морские мандавошки были либо 30/50, либо 90/120. Ни то, ни другое меня не устраивало: крупные после отварки вкусом напоминали жёваный картон, а мелкие приходилось есть с панцирями. Отсутствие средних креветок подтверждало инфернальную картину мира. Я направился к прилавку.
-Девушка, будьте добры, дайте пожа… - тут я поднял глаза и обомлел. Передо мной стояла Сказка. Что-то юное и до дрожи красивое. Ну, просто цветок со склонов гор Киргизии, - как тебя зовут?
Азиаточка внимательно посмотрела на меня.
-Маша.
-Маша, - эхом откликнулся я, - а настоящее имя какое? Тюркское?
Девушка заметно смутилась.
- Акмарал, - и добавила скороговоркой, - но директор запрещает нам говорить это, надо говорить русское имя, обещает уволить, Вы уж никому не говорите, ладно?
Её румянец был прекрасен. Говорила она на русском правильно, но с какой-то прибалтийской ноткой. Так говорят люди, хорошо знающие русский, но думающие при этом на родном языке.
-Мария – имя не русское, а еврейское, - менторским тоном, что бы скрыть смущение, сказал я., - переводится как «упрямая», «упорная». А вот Акмарал переводится «белый олень». На мой взгляд, гораздо красивее.
Девушка ещё больше зарделась и опустила взгляд. Ну что за чудо!
-Ряхмат, - прошептала она.
Говорить больше было не о чем.
-Ты во сколько кончаешь? Заканчиваешь, то есть?
-В восемь, - Оленёнок не находила себе места от смущения.
-Буду ждать, - деловито сказал я и вышел из магазинчика. Всё-таки покупать пиво у этой девушки я посчитал не корректным.

По дороге домой вспомнил, что где-то читал (а может, смотрел), что, к примеру, чукчи считают самым большим деликатесом оленьи глаза и губы. Угощают этим блюдом только самых дорогих гостей. Впрочем, в тундре каждая живая душа на пересчёт. Как они там только с тюленями не разговаривают?

***
С биатлоном вышел полный объебос – уже после третьей стрельбы стало понятно, что победит опять Бьёрдален. Да когда же он сдохнет? Нашим спортсменам не помогло даже то, что я усиленно пил пиво, болея за них, не взирая на перспективу встречи вечером с нежным существом из магазина.

Сунулся в холодильник – супа не было. А обедать креветками – это не сибаритство, это обыкновенный долбоебизм. Надо было что-нибудь сварить.
Вытаскивая кастрюлю, что-то там зацепил, и на пол с мерзким грохотом посыпалось всё то, чем я набил полку. Секунд десять кухня представляла собой одну большую погремушку. У меня даже скулы свело от этого грохота. Готовить сразу расхотелось.

Обычно, когда мне хочется есть, а готовить лень, я дрочу, что бы отвлечься. Но сегодня бы этот вариант по отношению к Акмарал был бы большой подлостью. Для баланса решил просто выпить одну рюмку водки. Но только одну… Ну, две… Три, самое большое.
Кухонную утварь я затолкал на место с очень сильной недружелюбностью.

***
Я опоздал. Солнышко покорно топталось у входа в магазин и зябло. Я подошёл, внимательно посмотрел ей в глаза и взял за руку.
-Идём.
-Пошли, - шепнула она.
-Кого? - не понял я, - куда?
До дома идти было не далеко, и мы молчали. Лишь в подъезде девушка встрепенулась:
-А у тебя дома видеомагнитофон есть?
Как же она непорочна!
- Есть.
- А есть порнофильмы?
Непорочность я сразу отменил.
-Й-есть, а что?
-Да так, никогда не видела.
Я внимательно посмотрел на неё.
-Ты серьёзно?
-Я никогда не вру, - обиделась она, - просто я недавно в Москве. А у нас, в Чолпон-Ата, такое смотреть запрещают.
-Кто запрещает?
-Да все. Все запрещают всё.
Мы поднялись на мой этаж. Я осторожно выглянул из лифта – соседа на площадке не было. Не то, что бы я боюсь афишировать своих гостей, но просто так – да пошёл бы он в пизду.

***
Девушка лежала и мелко подрагивала стройным телом. Боже, какая она красавица! Сколько ей лет, интересно? Девятнадцать? Восемнадцать?
-Ты обещал порнофильм поставить, - прижавшись, прошептала мне в ухо. Поразительно, только что рассталась с девственностью, а ей порнуху подавай.
-Да ну….. не охота чего-то. Лучше сделай мне минет.
-Минет? А что это такое? Я не очень хорошо знаю русский.
-Французский. У нас в городе вообще на многих языках говорят. Минет - это когда хуй в рот берут.
-Не ругайся, пожалуйста, матом, - и сползла к низу моего живота.
-Зу-у-убы-ы-ы, - простонал я.

Не люблю девственниц.

***
Кусок обоев отклеился прям под потолком. Это раздражало. Всегда, когда вижу это, раздражаюсь. Вот и сейчас я смотрел на него с тихой ненавистью.
-Ты мне кино покажешь?
-Какое?
- Я же просила, порно. Кто видел, говорит, что это красивые фильмы.
Я аж поперхнулся.
-Сколько тебе лет, радость?
Она взяла в руки мою ладонь и стала пересчитывать пальцы.
- Пятнадцать. Весной будет. Хорошо, что я успела замуж выйти, - и с чувством прижалась ко мне.

***
Я не хотел, что бы она страдала. Первый удар у меня не получился, хотя вроде точно выцелил точку между третьим и четвёртым шейными позвонками. Она только пошатнулась и посмотрела на меня испугано.