В детстве Князев был болезненным ребенком, часто простужался, сопливил и кашлял. Но в последствии возмужал и окреп, приобретя к зрелому возрасту одну-единственную, зато совершенно уникальную и вдобавок хроническую болезнь. У него была аллергия на работу. Любой трудовой процесс, подразумевающий некие физические упражнения, за которые начисляется жалованье, спустя короткое время вызывал в организме Князева особую химическую реакцию, причем реакцию весьма болезненную и совершенно непредсказуемую.

Началось с того, что, отдав ебучий долг Родине, дембель Князев, как обладатель профтехобразования по спецальности "контрольно-измерительные приборы", определился на работу в центральную котельную. В первую смену было весело. Котельная напоминала голливудские технотрущобы, в каких уебки типа терминатора или фреди крюгера огребают пизды от реальных жеребцов с мускулистыми жопами. Для пущего колорита Князев надыбал в раздевалке ватные телогрейку, штаны и кирзовые опорки, набил это дело песком и стекловатой, сочленил кусками проволоки, приспособил вместо лица сварочную маску - и подвесил голема под потолок в одном из корпусов.

Первой висельника узрела семипудовая начальница смены. Заорав басом, она хряпнулась в обморок, сорвавшись с трапа, сильно ушибив телом бетонный пол и сломав лодыжку. На счастье Князева, он раньше других услышал вопли и поспешил порадоваться произведенному эффекту. Узрев могучее бездыханное тело, юноша смекнул, что случившееся может обернуться для него нехуевым дисциплинарным взысканием, посему быстро спрятал имитацию подальше за трубы, а уж потом принялся приводить в чувство мадам начальницу, поливая ее ржавой водой из консервной банки.

Начальница отправилась на больничный, а через пару дней больничный лист выписывали уже для Князева: правую сторону его лица разворотил чудовищный флюс, от которого не спасали ни водка, сочувственно предлагаемая коллегами, ни лекарственные препараты, ни народная медицина (та же водка, но замешанная на сигаретном пепле, дубовых опилках, листьях алоэ и прочей поебени). И только после заявления "по собственному желанию" флюс волшебным образом сдулся.

После инцидента Князев сделал первые выводы, которые вскоре переросли в уверенность. Еще бы. Двухнедельные труды в гараже промкомбината обернулись трехнедельной лихорадкой с судорогами и подергиваниями конечностей. Десять дней работы грузчиком в универмаге закончились чудовищной силы расстройством кишечника, к финалу которого Князеву пришлось даже изобрести универсальный способ быстрого спускания штанов. Еще трагичнее завершилась летняя экспедиция в тайгу с геологической партией - Князев пустился на эту авантюру, рассчитывая отдохнуть от шума цивилизации, а так же насобирать для себя и друзей мухоморов, волшебное действие которых они довно мечтали изведать. Однако никаких псилоцибов, мескалинов и мускариев не понадобилось: уже на третьи сутки новоявленный изыскатель в бреду и галлюцинациях валялся в палатке, а начальник партии спешно вызывал по рации вертолет - налицо были все признаки поражения энцефалитным клещем.

Транспортировка умирающего Князева на Большую Землю обошлась геологам дороже, чем три подобные экспедиции, а Князев, ощутив себя на Большой Земле, умирать и бредить оперативно прекратил, и вскоре был здоров и крепок как голландский огурец.

Дольше всех он продержался в бригаде кровельщиков. Возможно, потому, что бригада состояла из таких же, как он, аллергетиков, и работать выходила не чаще раза в неделю. Получив на складе рубероид и кирпичи, трудяги на грузовике отвозили материалы к предполагаемому фронту работ, сгружали - и отправлялись на обеденный перерыв, который по старой рабочей традиции обильно спрыскивали спиртными напитками. По той же традиции перерыв на обед перерастал в пьянку, пьянка - в запой, кирпичи и рубероид либо заносило снегом (дело было зимой), либо их просто разворовывали ушлые граждане типа князевского другана Вовы. О Вове позже будет подробнее, ибо к аллергии Князева он еще поимеет непосредственное отношение.

Кровельщиком Князев пробыл всю зиму и почти всю календарную весну. На удачу работяг, наряды им закрывало хрупкое болезненное существо, которую бригада ласково звала "сукой Терешковой". Лазать зимой по крышам и проверять качество работы суке Терешковой было в лом, а так как в мороз крыши не текут, то и от жильцов жалоб не поступало. Так что все было заябись, кроме одного: денег за работу блядское ЖЭУ все равно ни хуя не платило. Мудрый его руководитель чуял подвох, а потому держал бригаду на голодном пайке, отделываясь мелкими авансами и продуктовыми отоварками. Но Князев был доволен: в счет зарплаты он оттопырил мешок муки и по паре ящиков тушенки и консервированных помидоров - и всю зиму пек мясные пироги, баловал себя пиццами и сэндвичами. А потом пришла настоящая весна...

Настоящая весна на Колыме начинается поздно. Зато и проистекает стремительно, чтобы дать дорогу столь же стремительному лету. Компенсация за долгую зиму: охуеваешь, когда буквально на твоих глазах лед и сугробы сменяет жирная черная грязь, а ее в свою очередь - беспредельная буйная зелень. Вот таким погожим весенним днем, радостно охуевший от весеннего воздуха Князев шлепал по грязи на работу. Намедни он как следует нажрался, и теперь, выдвинувшись аккурат к обеду, твердо рассчитывал на опохмел.

Хуй там. Подходя к пятиэтажке, еще с февраля облюбованной как очередной объект, Князев уже издали увидел подозрительную нездоровую возню. Так и есть: бригада, весело матерясь, устанавливала мачту подъемника. За зиму у подъемника добрые люди спиздили электродвигатель, и когда объявился поскучневший Князев, бригада как раз решала, где же спиздить новый. И начались трудовые будни: битум в стоящей на костре бочке коптил и вонял, корзина подъемника с визгом сновала вниз-вверх, кирпичи выворачивались из рук и падали на ноги. Перекуривали на ходу, за обедом пили кефир и минералку...

На третьи сутки таких блядских будней Князев почувствовал первые признаки недомогания. Однако развиться недомогание так и не успело, потому что на четвертые сутки будней Князев уебался с крыши. На самом-то деле трос подъемника лопнул на уровне третьего примерно этажа, но факт остается фактом - спускался Князев именно с крыши, с самой верхотуры. Оттуда, следовательно, и ебнулся - лично ему такая версия нравилась больше, так как трагичнее звучала. Спасло его то, что падение, во-первых, было не таким уж стремительным - корзина подъемника, внутри которой молодой кровельщик летел к грешной земле, все же цеплялась за какие-то тормоза и ступоры. А во-вторых, удар смягчили рулоны рубероида.

И все же катастрофа со стороны выглядела чрезвычайно эффектно. Минуты три после удара конструкции о землю стояла звенящая тишина - бригада уже решила, что молодому пролетарию пришел скоропостижный пиздец, и потянула с похмельных голов шапки-пидорки. Однако тут из эпицентра катастрофы послышались удивленные матюги, затем контуженый пролетарий кое-как выбрался из-под скособоченной корзины и поковылял