Уходя, мать всегда захлопывает дверь аккуратно, так, чтобы меня не разбудить. Но я всё равно просыпаюсь - металлическую дверь бесшумно не закроешь. Лязг замка и тишина. Тишина в квартире, безмолвие в душе. Безмолвие, ненависть и опустошение.

Нахожу под подушкой пульт и включаю телевизор. Комната заполняется нереально бодрым диалогом ведущих утренней программы. На душе, как на улице, всё так же тоскливо и пасмурно. Мастурбирую, вытираю руки о простыню. Хватаю руками смятую перекрученную подушку под головой и, не убирая рук, сажусь. Нормально, с зарядкой покончено.

Иду в ванную комнату. Из зеркала за мной наблюдает какой-то урод. Пол-лица искорежено плохо заживающими шрамами, левое веко оттянуто в сторону и вниз. От уголка рта тянется шрам к уху. Слева верхняя губа обнажает металлические зубы. «Отвернись!», - говорю я ему и открываю кран. Вяло мою руки, умываюсь ледяной водой. Бриться лениво. Зубы тоже не чищу – зачем? Кариес мне не грозит, а плохой запах изо рта… Мне нет до него дела.

Иду на кухню. По дороге спотыкаюсь, это наша кошка Дести вьётся под ногами. Она мяукает и трётся головой об мою ногу. Беру её на руки и продолжаю свой путь.

На кухонном столе в накрытых тарелках мой завтрак: еще теплые гренки, котлеты, картофельное пюре, вареные яйца, бутерброды с сыром и колбасой. На плите дожидаются своей очереди борщ и свежезаваренный чай. В последнее время я люблю вкусно и обильно поесть, ничто другое меня не радует.

Наливаю чай в самую большую кружку. Шесть ложек сахара нехотя растворяются и оседают на дне, заливаю в чай молоко и мешаю.

Тяжело опускаюсь, стул подо мной жалобно скрипит. Восемнадцать килограмм лишнего веса за пять месяцев – это не только скрип стула под задом. Это одышка при подъеме на любой этаж выше третьего, это лопающийся ремень при попытке завязать шнурки. А еще это «зеркальная» болезнь. Помню, как смеялся, впервые услышав о симптомах этой болезни, как думал, что уж мне это никогда не грозит. Я всегда ел вволю, но весил не больше положенных восьмидесяти пяти при росте в сто восемьдесят пять сантиметров.

Сейчас я вешу больше центнера и без зеркала не могу увидеть свой член. Я ненавижу себя.

***

Мы ехали по вечернему проспекту за Янкой.

Я не вписался в поворот. Друг, сидевший рядом, сильно ушибся. Его жене повезло больше. Она и нашла меня метрах в семи от машины. Я протаранил половиной лица асфальт и очнулся только через трое суток.

Потом несколько дней лежал неподвижно, борясь с болью. Хотя физическая боль была не самым страшным испытанием. Страшнее было то, что я чуть позже увидел в зеркале – я стал уродом. Беззубым уродом с половиной лица и кривым глазом. А потом случилось самое страшное.

Яна не пришла навестить меня в больницу, но я мысленно оправдывал её. Ведь я всё равно был без сознания, верно? Тем более, у неё на носу была защита дипломной. Но почему она не звонит? Почему у неё отключен сотовый? И почему, когда я звоню ей домой, родители чужим голосом сообщают, что её нет? Я давно нашел один ответ на все эти вопросы, но продолжал малодушно цепляться за выдуманное. Логика окончательно капитулировала, а потому я каждый день спрашивал своих родителей и друзей о Яне. Что с ней? Как она? Почему не приходит? Они отводили глаза и переводили разговор в другое русло.

Прозрев, я проникся жалостью к себе. И чем больше я себя жалел, тем больше ненавидел её. И в аварии никто, кроме неё, виноват не был. Ведь мы ехали к ней. А она не пришла.

Я был красивым, уважаемым и обеспеченным двадцативосьмилетним молодым человеком. У меня были многочисленные друзья, горячо любимая невеста-красавица и престижная руководящая должность в преуспевающей компании.

Теперь я бесперспективный безработный урод, спящий со своей правой рукой. А друзей у меня оказалось не так уж и много. Практически ни одного.

Всё, что у меня осталось, это ненависть к этой суке.

***

В тот вечер я хотел сделать Яне предложение. Мы встретились в том самом китайском ресторане, где когда-то познакомились. Столик на двоих, мягкий рассеянный свет фонарей, улыбчивые официантки. Всё как обычно, только это должен был быть не обычный вечер.

Янка со свойственной ей непосредственностью поглощала любимого карпа под томатным соусом. Я как-то спросил, почему она всегда заказывает одно и тоже блюдо. Оказалось, ей просто нравится название – «танцуюй». Она и сама словно танцует по жизни, легко и с улыбкой. Её улыбка обезоруживает всех, будь то строгий преподаватель в ВУЗе или я, в приступе ревности решивший выяснить отношения. Мне кажется, что я влюбился в неё с первого взгляда, только вот понял не сразу. А потому воспринимал Яну только как очередную девушку, которая рано или поздно надоест, и мы расстанемся. Но со временем пришло и понимание – люблю. Люблю больше жизни и хочу быть с ней всегда.

Мы болтали на отвлечённые темы, а я всё тянул со своим предложением, желая окончательно определиться. Что её во мне привлекает? Действительно ли она меня любит, или я для неё просто удобный во всех отношениях любовник? Верной ли она мне будет женой?

Червь сомнения, поселившийся во мне, мучил меня весь вечер, и в итоге я так и не решился сказать Янке то, что должен был. Она, по-моему, догадывалась об этом, ждала чего-то, и лёгкая тень разочарования промелькнула в её глазах, когда я попросил счёт.

С бутылкой шампанского мы гуляли по набережной, держась за руки. Нам стоило о многом друг другу рассказать, но мы лишь молча гуляли, пили шампанское из бутылки и думали о своём.

- Шампанское закончилось! – торжественно объявила Янка. - Дуй в бутылку и загадывай желание!

«Я бы всё отдал, чтобы узнать, насколько крепки её чувства», - прочитал месяц в моих глазах.

***

Покончив с завтраком, я вернулся в свою комнату. Посуду мыть не стал – скоро обедать, зачем же лишний раз напрягаться? Лёг в постель и под что-то бормочущий телевизор задремал.

Сквозь сон почувствовал, как на грудь улеглась Дести, устроилась поудобнее и заурчала. Урчание набирает обороты, становится навязчивым, и я просыпаюсь.

Во рту неприятный привкус, и я думаю, а не почистить ли мне зубы? Иду в ванную, чищу зубы, а заодно, раз уж зашел, бреюсь.

Потягиваюсь и слышу, как трещат мои кости. «Совсем форму потерял», - мысленно укоряю я себя, - «Пора бы заняться собой!».

Одеваюсь и выхожу на улицу. Идёт дождь, и люди тоже спешат по делам.

Шаг, второй, третий – я начинаю свой бег. Бегу по лужам навстречу дождю и удивленно оглядывающимся людям. Ноги становятся ватными, саднит горло и болит бок. Я всё равно бегу. Ноги заплетаются, в глаза течёт пот, а вместе с ним безмолвие в душе уступает место уличному шуму. Бежать становится легче, и я чувствую, как по капле выдавливаю из себя злобу. Я перестаю злиться на себя, я чувствую, что я всё еще молод. Во мне просыпается жажда. Мне хочется пить, но еще больше мне хочется жить. Я бегу.

Пришедшая жажда жизни преподносит сюрприз. Я начинаю понимать Янку. Нет, не оправдывать, а лишь понимать. С пониманием приходит прощение. А простив её, я перестаю