будут защищать твою и свои семьи?? Знаешь, что я тебе скажу? – я беру обезображенную фотку и разворачиваю к себе, как будто только сейчас пытаюсь за каракулями разглядеть её лицо... ну да... обычная серая мышка… дешевенький наряд... аляповатые серёжки висюльками… милая улыбочка... глазки-полусолнышки, небось, и веснушки есть, словом, молодая обычная девчушка.
– Н-дааа… красивая девчонка, видно, что хорошая... не испорченная… но ты… – я начинаю рвать и так бесповоротно испорченную фотку, – недостоин её… Не дорос, видимо… И мы в роте это знаем… а она… она пока не знает. А как будет на самом деле – зависит от тебя, Масягин. Я бы на твоём месте написал ей письмо… а конверт и бумагу вежливо попросил бы у Лехи Пня, – бросаю обрывки себе под ноги. Они мелкими белыми клочками рассыпаются у моих ног, как новогоднее конфетти.
Разодранная в клочья, испохабленная казармой улыбка Ему. Одному единственному. Не сумевшему её защитить, и теперь вынужденному с этим жить. Так пусть учится защищать своё!! На хуя он сюда призван?? Учиться утираться?? И я очень надеюсь, что Масягин… да и остальные… не дадут больше в обиду ни одной дорогой им улыбки.
Как не дам при случае я.
- Взрослейте, уебаны, тут армия, а не зона.
Помолчали.
- Караул, пять минут времени, строиться внизу. Николаев, почему мусор на взлётке? Масягин, Пнёв, по объяснительной о том, как дрались в туалете по причине вскрытия Пнёвым письма Масягина, если до выхода из роты я не увижу объяснительных – будем писать, как было... Хули встали?? Бегом марш, уроды!!!
О месте для чистки обуви я как-то забыл, вспомнил только на разводе. Интересно, я -то вспомнил, а вспомнил ли Николаев?? Что-то я сомневаюсь.

Денис ограничился тем, что впрямую запретил мне разборы без него. И всё. С этого момента я окончательно забиваю на всё, что касается роты. Только наряды, караулы и водка. А пьянки, как и наряды, все похожи, как две капли воды. Реальность превращается в какое-то нескончаемое колесо, по которому ты бежишь, как белка, ловя эту самую белку, пока не сдохнешь. Всё вокруг стирается, кроме пистолета и бутылки. Это единственные реальные вещи в мире. Остальное - лишь обрамление.
С пистолетом – злой, и несёшь службу, заёбывая всех и всё вокруг. С бутылкой – тоже злой, но ещё и душой болеешь… точнее, блюёшь, и опять заёбываешь всё и всех вокруг с той только разницей, что водка кончается, а пистолет нет. Отобрать эти две вещи у меня практически немыслимо.
Первую отнимать – пристрелю, вторую – загрызу.

Но всё плохое, как и хорошее, когда-нибудь да кончается. Хорошее кончаем мы, а плохое кончается само по себе и неожиданно, как правило.

Вызывают в штаб бригады. К кадровику. Говорит, звонили с Округа, будут перезванивать. Ждём. Звонок.
- Ало… это тебя, – трубу тычет.
- Лейтенант Скворин.
- Оооо... лейтенант… ну ты не забыл еще, как ко мне домой заломился???
«Ёб твою… приехали… пиздец мне»….
- Помню, товарищ полковник, извините… неправ был.
- В смысле?? Ты в Борзе прижился, что ли?
- Нет, товарищ полковник. Просто неправ был, что... вот так сделал, – кошусь на кадровика, запускающего уши в мой разговор. Вот скажи при нем, что бухой в штаб округа заваливался - через минуту комбриг комбата будет ебать и запрещать мне любой выезд дальше КПП-1. И так заебли уже, уроды.
- Да лааадно… приказ твой вот подписанный держу… сдавай должность, потом в отпуск, и после отпуска ко мне… думать будем, где ты Родине больше нужен… гыгы. Всё. Жду после отпуска. Выполняй.
- Есть!!
Кладу трубку.
- Ну, чо? – кадровик.
- А ничо!!! Ебал я в рот эту Борзю!!! Сваливаю я от вас… угагагагаааааааааа... МАМА, ВСЁ ОКЕЙ, НАХУЯ НАМ ЮЭСЭЭЭЭЙ (откуда всплыло??) Всёоооооооооооооооо!!!!!!!!!
- Ты чо орёшь-то?? – мне в след.

Денис, наверно, вздохнул с облегчением. В целом мы оба понимаем, что личных предъяв друг к другу нет. Он не дрочит меня со сдачей взвода, но вот Егор должен сдавать роту (шмотьё), тут я получаю намёк, что желательно, чтобы он её сдал нормально.

- Ну что, Егор, на дембель готов??
- Как пионер, тащ лейтенант.
- Чо с имуществом роты??
- А вам-то зачем?? – все знают, я давно не при делах. В роте меня слушаются, конечно, но царь и бог Денис.
- Егор!!?? – видит, не шучу.
- Понял... ваш аккорд??
- Я на аккорды хуй ложил, Егор... а вот ты точно ротного кинешь…
- ...Кину... даа… - Егор, как когда-то, зло смотрит в стену, – сука он….
- Егор!! Мы, по-моему, договорились насчёт офицеров. Так??
- Ну, так.
- Мне повторить вопрос?
- Да не надо… со шмотками в порядке... а вот котелки и фляги в проёбе… особенно фляги... ну и там, по мелочи.
- Что, не решаемо??
- Фляги, – ответ унылый…не хочется ему вообще ничего решать. Но может всё. Всё, кроме фляг. Иначе бы не поднимал вопроса вообще. У нас давно договорённость- сразу говорить о том, чего не может делать, чтобы я рассчитывал только на себя.
- Фляги я тебе достану, но остальное чтоб было...
- Да нахуя вам?? Вы же переводитесь, пусть сам рожает.
- Егор, текста до хуя... не выводи... говорю, надо – значит, надо...
- Бляяяя... не было печали…
- Я не понял... тебя что? Проверять надо? – я забыл, когда это делал, потому что Егор уже давно не попадался на вранье и знает, что я могу проверить в любое время. Очень дорожит своим словом передо мной. Я, в свою очередь, тоже. И он это знает. Мы были бы неплохими друзьями,… но мы на службе. Тут работают, а не дружат.
Он сдаёт роту. Я не проверяю. Фляги рожаю у третьего батальона через другана начвеща. Он не обеднеет. У нашего такие же запасы и точно такое же движение имущества по своим каналам. В армаде очень многое решают связи, и кто с кем пьёт. Валюта одна – водка.
Денису проверять бесполезно, на момент сдачи всё в наличии, конечно, а дальше то, что необходимо вернуть – вынесут, как ни следи. У бойцов свой кодекс чести, блять.
Егор уезжает раньше, чем я. Провожаю на поезд с очередной партией дембелей. Впервые пью с солдатом водку. На дембель пробил-таки ему старшинские погоны. Выше старшего сержанта пускать не хотели. Денис решал. Скрепя сердце. Имущество роты – штука поважнее амбиций.
Прямо на перроне из горла хлещем «Антошку». Егор всё никак не может мне сказать «ты». Но в итоге жмём лапы, обнимаемся на прощанье, меняемся адресами. Стоим особняком. Остальные не лезут.
- Удачи тебе Игорь. Бошетунмай.
- Будешь у нас... дай знать... Пока... Алексей.
Стою, смотрю на уезжающий поезд... скоро и мне… откуда-то опять всплывает «Мама, всё окей, на хуя нам юэсэй».
Насвистывая, покидаю вокзал, чтобы через неделю, разъебав об паровоз две бутылки водки (специально бегал в начало состава, чтоб колёса крутились лучше), покинуть этот дикий, забытый богом и правительством край. Меня придут провожать все те, с кем я бок о бок тащил лямку службы... где-то спотыкаясь, но чувствуя поддержку, где-то не давая упасть тому, кто рядом. Они провожают меня со смешанными чувствами в глазах... там и пожелание удачи,