рулит? Ну не солдаты же??»
– Так ... вы лейтенант Скворин?? – розовощёкий джентльмен в погонах смотрит с надеждой на меня. Вопрос, в общем-то, лишний... я в своей парадке тут, как сахарная пудра на какашке.
- Я.
- А я Вас ищу… пойдёмте в штаб… сейчас капитан Умецкий должен быть… эээ... с ребятами уже познакомились??
« С ребятами… ахуеть… ребятки в обнимку с замполитом роты… почему мне так тошно уже???»
- Знакомлюсь…
- Товарищ лейтенант... я вам ещё Ленинскую не показывал, – Воробьёв, повернув корпус в пол-оборота, глядит на меня.
Конечно – не договорили же. Я оченно ему опасен сейчас. Такие умники умеют бояться. Это радует.
Очко, конечно, у меня не железное, и мне всё-таки больше охота сбежать вместе с Розовощёким, запал бешенства уже прошёл, оставив злость на этого урода со споротыми лычками. Злость попутно вгрызается и в меня самого… «уходить нельзя…в атаку, блядь, вперёд!!». Я понимаю ещё одну сермяжную правду – взялся ебать, еби, а хуй издаля любой дурак показать может.
- Товарищ старший лейтенант, штаб на первом или втором? – уточняю я.
- На втором… пойдёмте… меня Сергеем звать, – протягивает руку, – я зээнша батальона.
- Я позже спущусь… - жму протянутую руку, – меня Алексей… роту посмотрю, и к вам… хорошо??
Румяный старлей всё-таки тоже не дурак... почувствовал, что в воздухе прямо звенит… попытался что-то произнести, выдохнул… опустились плечи... кивнул и повернулся к выходу.
- Ну, я вас жду тогда… только недолго, пожалуйста… - говорит с таким выражением и покорностью течению событий, что, наверное, то же самое при определённых обстоятельствах он сказал бы тому, кто собрался выебать его в жопу.
Человек явно не на своём месте... нехрена ему в армии делать. Не-хре-на.
Уходит.
Воробей поворачивается ко мне.
- Тащ лейтенант... а можно обратиться??
- Можно Машку за ляжку… и козу на возу (я зомбирован отцами командирами на прибаутки), есть такое военное слово «разрешите»… Воробьёв, у тебя три минуты… (послушать эту тварь надо… ну может и не тварь... но удавлю суку зарвавшуюся).
- Тащ лейтенант…можно с глазу на глаз?? – Воробьёв косится на Замятина, изображающего статую на тумбочке.
- Воробьёв, ты тупой? Нет такого слова в армии…
- М-н-аааййй… - досадливо кривя морду в сторону от моего солдафонства и уставщины, - …ну, товарищ лейтенант... разрешите раз на раз??
«Корежит тебя, сволочь??? Ну, ничо... это, блядь, тебе только начало... задавлю, шляпа… хехе... ссука... но здоровый, гад, и наглый... может ведь и рожу своротить… стрёмно, бля, если чо - беру табуретку и хуярю куда попаду, иначе прям в первый день мне набьёт морду солдат… это просто невозможно»
- Уже лучше… ну, веди... хм... в Ленинскую комнату, бля… посмотрим...

Ленинская комната в двух шагах, чем-то напоминает школьный класс. Три ряда парт, на стене портреты Георгия Константиновича и почему-то Александра Невского… как будто меж ними никто в отечестве славно не воевал. Карта мира, подшивка Красной Звезды, шахматы (с наверняка утерянными фигурами), пластмассовые цветы по стенам. Бутафорское радио.
Захожу первым – иду к первой парте, выдвигаю ногой табурет, сажусь в проходе (место для манёвра есть), разворачиваясь к Воробьёву, делаю злобную рожу:
- Ну, я слушаю Вас, товарищ зольдат… три минуты…
- Алексей… давай не будем... а?? Меня вообще-то Сашей звать. Да погоди ты, не кипятись, лейтенант… ну, ясен хуй… ну, косяк у меня… залёт… поймал, нихуя не скажешь. Дык я могу быть тебе пиздец, как полезен… мне на дембель скоро… в роте я в авторитете… все ходы-выходы знаю. Давай мирно всё замнём. Батон не сольёт – ручаюсь. Никто нихуя не узнает – мои все тоже молчать будут, зато помогу, чем смогу… а? …давай на мировую…ты ж меня от силы на год старше… - Воробьёв подходит и протягивает лапу.
Сказать, что я ахуел – не сказать ничего.
Руку игнорирую.
- Воробьёв…я сюда не дружить с тобой приехал,… я приехал служить. И помогать мне служить не нужно. Нужно выполнять то, что от тебя требуется... Уяснил? А тех, кто будет пытаться жить тут так, как хочет лично он, я буду давить. Если ты ещё раз начнёшь мне тут выёбываться, то мне по хуй, кто тут дух, кто тут дембель. Я - лейтенант Скворин, а не какой-то там Батон твой... Заруби это себе… за нихуянеделанье ответишь... ну, а сортир… проехали сортир, ещё раз увижу - оформлю по полной программе... с письмами на родину, маме... всосал, боец? И ещё... Я для тебя Алексей Владимирович в таких разговорах… понял, Сашок??
Воробьёв уже давно убрал руку. Харя прям каменная, сощурился. Понимает. Не будет меж нами взаимопонимания.
- Понял… трудно вам будет служить, товарищ лейтенант… у нас таких не любят.
- Каких - таких?? Пугаешь??? Ха… а я не девка, чтоб меня любить… не ты ли эти трудности создашь??
- Да нет… они и без меня созданы уже... так вы ротному меня не сдадите со шмалью???
- Ремень подтяни, солдат, – тычу я ему в ремень, и он - о, чудо!!! - начинает его подтягивать (на самом деле - рефлекс, вбитый сержантскими сапогами в его башку по духанке, а не моя крутизна на него действует, но это я начну понимать гораздо позже... система есть система).
«Вот оно… подломился... его одно только интересует... осведомленность ротного... ссыт он его... значит, ротный всё-таки рулит, раз такого к ногтю взял ( эх… Воробьёв, как оказалось, был не самым ебанутым дембелем в роте, и не самым матёрым… просто первый наглый солдат в моей жизни, и всё. Но тогда-то мне казалось, что я самого крутого дембеля в роте подтянул. Круто. Покомандуем... ага)
И я, встав, молча выхожу мимо заправляющегося Воробья. А на хрена мне, лейтенанту, что-либо обещать солдату?? Да пусть мучается и дрожит. Ему полезно.
Выхожу в роту. Ну, кто бы сомневался?? Замятин сидит на табурете. Я смотрю на него в упор. Это длится секунду, потом Замятин подрывается. Я делаю к нему шаг, он как-то скукоживается. Врубаюсь, что он просто покорно ждёт заслуженную подачу. Безропотно старается пережить очередной неприятный момент в своей жизни. Мне омерзительно до блевотины от того, что я понимаю, что очень скоро не буду ощущать этих моментов. Не буду даже задумываться. Загрубею. Не хочу. Ненавижу. Уже ненавижу и этих Замятиных, и эту роту, и себя. И это моя работа??? Пинаю со всей дури стоящий табурет. Он летит к оружейке, чуть сильнее - и долетел бы. Ногу отшибаю напрочь. В туфлях пинаться противопоказано. В них действительно только по паркетам шаркать. Но боль, как ни странно, завершает приступ чувствительности, и я опять злой, как чёрт, лейтенант. Лейтенант Российской Армии. И меня тут явно запомнили. Замятин аж вытянулся, упорно смотрит на выход из роты. Я киваю на его сапоги.
- Помочь???
Замятин смотрит на свои сапоги, потом на меня, и опять ждёт в бубен.
- Я на второй этаж. К моему возвращению устранить, – разворачиваюсь и выхожу из роты. Занавес. Глаза б мои этих спектаклей не видели. Но антракты всегда коротки.
Спускаюсь, гордый собой, на второй этаж. Захожу.
- Дежурный по роте, на выход!! – орёт на всю округу тощее тело с тумбочки. Штык на нём висит, как гипертрофированый хуй, прямо