Михаил Боярский задумчиво крутил усы. Попыхивая цигаркой, сидя на хлипком табурете на своей пятиметровой кухне, гасконец перемешивал в остатке мозга тяжёлый ворох мыслей: жизнь проходит мимо, чёрт, а я сижу и ничего не предпринимаю! Меня уже даже на udaff.com оскорбляют! А ведь Кальян с Финестроном давно про меня писали, да тогда никто не обратил внимания на то, что я - великоплепный образец для всякого рода похабных шуточек, каналья!

Усы жалобно запищали - Миша, сейчас ты поломаешь нам все позвонки, прекрати нас крутить! Гасконец резко отпустил усы, которые он успел накрутить в сальной канат своими жёлтыми костлявыми пальцами с грубыми потрескавшимися ногтями и кутикулами вокруг них. На старом холодильнике с железной ручкой стоял телевизор с экраном размером со спичечный коробок. Комфортному просмотру данного девайса способствовало большое увеличительное стекло, закреплённое перед экраном. Боярский смотрел в телевизор, да ничего не видел: слёзы застилали ему глаза.

На экране в это время крутила задницей новомодная поп-певица Раяна. Смачная мулатока, которая как-то призналась, что свободное время любит проводить, играю в свою SonyPlaystation2. Боярский не раз дёргал своего Кардинала (так он называл свой сморщенный пенис), представляя как он делает ей куннилингус, в то время, как она с силой жмёт на кнопки джойстика... Он неистово дрочил на эту картину раз за разом, а после этого всегда бессильно плакал, сидя на своей кухоньке перед пачкой самокруток и бутылки 'Вишнёвой'...

Когда Михаилу становилось совсем туго, он доставал из тайника в шкафу гимнастическую палку синего цвета и большой рисунок Арамиса, который (Арамис) был немного успешней Боярского и получал к пенсии ещё поношенные вещи с киностудии. Так вот, достав всё это, он подвешивал рисунок к лампочке на потолке и начинал тыкать в него палкой на манер фехтования. - Получи, каналья, это тебе за всё! - кряхтел Боярский, прыгая вокруг болтающегося от ветра плаката. - Н-на, н-на! Предатель! - гортанно выкрикивал актёр, - Будь ты даже настоящим Арамисом, я бы наказал тебя за все мои муки и страдания! Тут у Боярского зазвонил телефон, чему он несказанно удивился - Может, ошиблись? - судорожно сглотнул слюну гасконец. Телефон висел на стенке в коридоре - ракушка, в которую нужно было говорить, висела слева от телефона - куда слушать справа. Приставив левой рукой левую ракушку к левому уху, правой рукой он поднёс правую ракушку ко рту и пересохшим ртом произнёс - Алло? В слушательной ракушке раздался треск, и чей-то загробный голос произнёс - Семь дней! - Боярский обомлел и пустил червя в трусы. - Тхахаха! - засмеялись в трубке, - Не бзди, Миша, это Арамис. Боярский облегчённо вздохнул - из груди донеслись хрипы. - Кто у тебя там? Собака умирает? - Да, нет, - повеселевшим голосом прошептал Боярский и храбро откашлялся.

- Так вот что я хотел сказать, - продолжил Арамис, - Будешь на меня ещё пиздеть и тыкать гимнастической палкой в мой образ, я приеду и вырежу тебе гланды без анестезии, а затем засуну тебе эту самую палку в жопу, так, для ровной осанки, а не то, что ты подумал. А плакат запихну тебе в рот и подожгу. Ты меня понял?
- Понял, - раздалось унылое, по детски подхалимное, бормотание.
- Вот так вот, страдалец ты, блядь. В слушательной ракушке раздались гудки, а Боярский ещё долго стоял возле телефонного аппарата образца 1921 года, украденного его прабабушкой во время шторма с капитанской рубки. Капитан потом, кстати, не смог дозвониться до Леонида Ильича с просьбой о свободной квартире, куда Капитан вёз заморских блядей. Кстати, парочку из них обещал он и Ленину, но бабушка нарушила все планы Капитана и его расстреляли.

Боярский дрожащими руками спрятал палку и плакат назад в тайник. 'От греха подальше', - прошептал оробевший и притихший гасконец. - Да что руки так дрожат, каналья!? - Боярский, сделав отчаянную попытку унять дрожь, гордо выпрямился и произнёс - Мужчина я или нет? - Да заткни ты пасть, педераст усатый! - донёсся грозный женский голос. 'Нинка с пятнадцатой', - определил Боярский. - И уйми дрожь в руках - у меня тут всё трясётся. Боярский покраснел и опустил голову...

На кухне он достал пол бутылки 'Вишнёвой' и, запрокинув голову, опустошил ёмкость залпом. Погрузившись в нирвану, заплаканный гасконец заснул прямо на кухонном столе. Во сне он лизал Раяне клитор, а она играла в игру, которая называлась '1000 и один чёрт', где чёртом был сам Боярский. Смысл игры заключался в том, что ему нужно было палкой протыкать тысячу плакатов с нарисованными на них мушкетёрами, а если он не успевал, ему в анальное отверстие засовывали синюю гимнастическую палку, но его это не смущало. Свежая, молодая киска Раяны пленила весь его разум...Боярский, пусть даже и во сне, был счастлив...

Боярский проснулся от звонка в дверь. Кое как встав, весь в поллюциях, он доковылял до двери, машинально отодвинул щеколду и открыл дверь - на пороге стояла Раяна. Боярский упал в обморок. Когда он очнулся, Раяна сидела на диване и грустно на него смотрела - Проснулся? - спросила она на чистейшем русском. - Ты настоящая Раяна? - Конечно, вот, - она подошла к Боярскому поближе, чуть присела таким образом, чтобы её срака оказалась возле носа гасконца и смерданула - долго и протяжно. 'Словно волк завыл', - мелькнуло в голове у усатого. Вонь оказалась вонючей, а насколько Боярский помнил - запахов во сне человек не чувствовал. 'Я не сплю!' - мысленно обрадовался Михаил.

- Ну, так что?
- Что? Что, Раяночка? Что милая? Что мне сделать? Я уже весь извёлся, сохня по тебе!
- Я знаю. Мне позвонил Арамис - он очень беспокоится за тебя.
- Арамисик, миленький, а я его палочкой тыкал...ну, не его, а его образ, но всё же...
- Ты сам видишь - мир не такой жестокий. И на зло тебе ответили добром, Михаил. Поедешь со мной в Америку?
- Да хоть в Африку! - Боярский вспомнил слова Татарина из 'Брат 2'.
- Отлично, собирай вещи - сейчас же выезжаем!
- Как сейчас, каналья? А помыться, побриться, позвонить...н-да, звонить некому. Ну, вообще, к чему такая спешка!
- Боярский, ты едешь или нет? У меня год назад вышел мой дебютный альбом. Песня 'Неверная' облетела весь мир, как ты знаешь. Тимбалэнд, мой продюсер, ты это тоже знаешь. Он требует с меня второй альбом, а музы-то нет. И тут я подумала о тебе. Боярский вежливо спросил:

- Откуда ты вообще узнала о моём существовании?
- А, да, извини, забыла рассказать: когда мне было пять лет, бабушка, после посещения Росси (а ездила она туда в фамильный склеп Пушкиных) привезла мне диск, который назывался 'Д'Артаньян и три мушкетёра' и я влюбилась в этот фильм навеки! Правда, давненько я его не пересматривала, но тем не менее я сразу вспомнила вас, как только у меня случилась беда.
- Вы потомок Пушкина? Александра Сергеевича?
- Да, внучка в пятом колене. Вернее, прапрапра, и так далее, внучка.
- Вот это да! - восхищённо присвистнул Боярский.
- В общем так - выходим через три минуты, возьмите самое необходимое, но помните - вы едете нелегально и в Россию вам уже не вернуться.