викингов вновь не вымолвил ни слова. Все было ясно без слов.
Олав поднял было лук. Но Рауд движением руки остановил его.
Возможно, точно так погиб его, Рауда, дед. Отец Ракни. Она пал, обороняя свой родной дом, и старший его сын погиб в том же бою, заслонив собой своего младшего брата. Это было очень много зим назад и множество вещей успело измениться с тех пор.
Рауд двинулся вперед. Желание схватиться с таким противником было достойным делом, и никто из оставшихся стоять не вздумали бы вмешиваться. Так же, как недавно на острове пружинящей походкой он пошел вперед. Зашипел Хравн медленно выползая из ножен. Кузнец завидел идущего к нему воина и улыбнулся страшной кривой улыбкой, оголяя два ряда крепких белых зубов. На закопченом и перепачканном кровью лице такой оскал показался Рауду почти звериным. Но это Ворона смутило меньше всего. Кузнец перехватил древко копья поудобней для удара и расставил ноги пошире, тверже упираясь в землю. Он не двинулся с места. Да и куда? Позади пылала родная изба… Рауд остановился меньше чем на миг. На одно короткое мгновение… Глубоко вздохнул и… Сделал один прыжок, затем второй, а потом вдруг отбросил свой бесценный меч в сторону и присел на одно колено у самых ног врага прямиком под падающее на него широкое жало копья. Не думаю, что кузнец понял отчего в последний миг викинг с волосами цвета пепла поднял голову и, взглянув в его глаза, весело улыбнулся…

Олав, Бьерн и прочие подоспевшие к тому времени даже не сразу смогли понять, что же именно тут произошло. Иного оружия у Рауда не было – ни щита, ни брони, ни кольчуги, подаренной отцом. Совсем ничего. Хравн, сиротливо сверкнув в ревущем пламени горящего дома, натужно отпружинил от земли и тяжело упал неподалеку. Сын вождя, словно сраженный каким-то неведомым злым духом опустился на одно колено прямо под удар. Под удар, который не смог бы теперь остановить даже бог войны Один.
Рауда отбросило назад. Из носа и горла его мигом пошла кровь. Кажется, кто-то из викингов в ту минуту закричал от ярости и отчаяния, перекрывая рев огня и все прочие звуки. Через миг в горло кузнецу ударила черная стрела, пробив его насквозь, потом в грудь его вошло копье, пригвоздив его к еще нетронутой огнем стене дома, да так что хрустнули твердые бревна, затем мечом до него дотянулся бросившийся вперед Бьерн. Викинги буквально растерзали его на части, но судьбу Рауда изменить это уже не могло.
Ворон вырвал из свой груди жало сломавшегося от удара копья. Рана была страшной и совершенно точно смертельной. Повсюду теперь была его кровь.
Скоро все кончилось, но услышав о случившимся все воины сколько их было собрались подле тела умиравшего Рауда. Пришел его отец, стирая кровь с лица прибежал Торгейр Разлучник. Лицо Бьерна, сидевшего подле павшего друга, несмотря на кровь и сажу было много белее горного снега. Любой, увидевший рану от копья мигом терял всякую надежду…
Но Рауд Ворон пока еще жил. Лицо его стало обескровленным и словно прозрачным, глаза, и без того почти бесцветные, теряли последние краски и тепло. Слабо и слепо пошарив окровавленными руками викинг прошептал..
- Хравн…!!!
Его меч тут же отыскали и принесли, положив рядом и вложив черен в слабеющую руку.
Рауд перевел угасающий взгляд на Бьерна. Его рука снова, в последний раз обретая силу и твердость, потянула серебряный черен вперед и вверх…
- Владей!!! – прохрипел он чуть слышно.
- Теперь ты хозяин меча…
Бьерн больше напоминал теперь каменное изваяние. Трудно было сказать, понимал ли молодой викинг хоть что-то из того, что сейчас происходило вокруг.
Затем Рауд посмотрел на отца, склонившегося рядом по левую руку от него.
И прошептал уже совсем тихо.
- Отец… Прости… Фрейдис…
И умер, не успев договорить и не сумев подняться, чтоб коснуться руки своего отца.

Ветер все не утихал с самого утра. Ракни стоял на берегу бесконечно длинно и серой песчаной гряды, касавшейся лишь леса, воды и камней. Уже темнело. Весь день вождь простоял так, глядя прямо перед собой, не двигаясь и не говоря ни единого слова. Издалека могло вдруг стать не ясно, человек ли стоит или черный камень, одетый словно живой. Он стоял так, глядя вперед на море, бесконечно дышащей гладью лежавшее впереди. Ветер рвал его черный плащ, длинные, совсем поседевшие волосы, густую косматую бороду… Небо хмурилось и ночью должна была случиться сильная буря. Большой удачей было то, что сейчас все они были не на воде.
Не таясь, со стороны одинокого серого утеса к вождю прошагав весь путь вдоль воды подошел Бьерн. Подошел и тоже молча встал рядом, глядя на волны прямо перед собой. В руках он держал Хравн, вложенный в ножны, так словно не знал, что именно теперь с ним стоило делать. Нельзя было сказать, долго ли они простояли так плечом к плечу, не произнося ни слова друг другу. Старый воин и молодой.
Потом Ракни проговорил голосом, который сам с трудом смог признать.
- Я хочу чтоб про то, что случилось узнали все!
Бъерн вздрогнул, словно его ударили плетью.
Ракни меж тем повторил свои слова еще тверже прежнего.
- Я хочу, чтоб все знали как погиб мой сын. Отбросив свой меч в сторону и упав на колени перед врагом. Тор свидетель: не было воина более достойного Вальхаллы чем он. Но он поступил так нарочно, зная, что после подобного там ему уже никогда не бывать.
Бьерн продолжал слушать и ему стало казаться, что в ушах его злые духи забили в железо, и затрубили в хриплые рога, а перед глазами все начало плыть, словно от тяжелого удара по голове.
- Он ушел туда, где теперь она и его маленький сын. Чертоги героев были не для них.
Ракни тяжело вздохнул, замолчав на мгновение.
- А значит и не для него.
- Хравн теперь твой... И любовь моего сына к этой женщине ничто по сравнению с этим мечом… Но мой сын был единственный, кто считал иначе.
Сказав так, Ракни снова замолчал и на этот раз уже окончательно. Бъерн еще очень долго стоял подле него молча и не смея пошевелиться.
Он подумал тогда в первый в своей жизни, что порой хранить молчание может быть много трудней, чем говорить какие-либо слова. Он стоял так, пока не стало совсем темно. Затем развернулся и неторопливо побрел обратно туда, откуда пришел, вновь оставив старого воина наедине с ветром и не на шутку разозлившимся морем.
Все так же молча, ступая во тьме, викинг закинул священный меч себе за спину, спокойно застегнув на груди медную пряжку широкого кожаного ремня. Так, словно теперь он имел право это сделать. Что-то в эту минуту заставило его посмотреть вверх на совсем уже темное небо...
В сторону моря от земли летели почти против ветра едва заметные в подступившей вечерней тьме два черных, как сажа ворона. И Бьерн понял вдруг, что это были вечные спутники Одина Хугин и Мунин, и оба они возвращались обратно, чтобы поведать ему, какого великого воина все они навсегда лишились…

udaff.com