здание и с удивлением обнаружил, вернее не обнаружил, никакой охраны. Я ступил на широкую парадную лестницу, укрытую затоптанной красной ковровой дорожкой. Поднявшись на один пролёт, я попал в длинный коридор, с расположенными по обеим сторонам дверями. Никаких табличек и указателей не было. Тогда я стал осторожно приоткрывать все двери подряд, и заглядывать в пустые кабинеты, но всё безрезультатно. После очередного осмотра, я прикрыл дверь, и вдруг, услышал доносившуюся откуда-то чуть слышную мелодию. Я пошёл на звук. Длинный коридор повернул сначала направо, затем налево. В этой его части, дверей не было. Только в дальнем его торце я увидел дверь, и пробивающийся из-под неё свет. Услышанная мной музыка, несомненно, раздавалась именно оттуда. К этой двери я и направился.
Постучав, я услышал уже знакомый голос майора:
-Войдите.
Я вошёл, и увидел моего утреннего знакомого, сидящего на столе. На этот раз на майоре была надета зелёная гимнастёрка, и синие штаны с красными лампасами, заправленные в высокие хромовые сапоги. Рядом с ним, на столе, стоял раритетного вида граммофон. При виде меня майор спрыгнул на пол, придвинул из угла свободный стул и жестом пригласил меня сесть. Сам он расположился на свободном стуле, но не через стол, а напротив меня. Видимо хотел сократить дистанцию, и склонить меня к задушевной беседе. Я ухмыльнулся, знаю мол, эти чекистские штучки.
-По какому поводу вы хотели,… вызвали меня? – Волнение не позволило мне говорить твёрдо, и в конце фразы, я совсем стушевался.
-Вам нравится Шаляпин? – Неожиданно спросил майор, кивнув в сторону граммофона.
-Не…не знаю, наверное. Хотя,… не знаю, в общем. Не знаком с творчеством.
-Жаль. Очень жаль, молодой человек…. Александр, если не ошибаюсь. – Вдруг добавил майор.
Я, наверное, вздрогнул, потому что он вопросительно вскинул брови, и улыбнулся с чувством превосходства. Мне было, отчего волноваться. Я точно помню, что не представился при первом знакомстве. Документов у меня тоже при себе не было. Да и не такая уж я персона, чтобы узнавать моё имя через Лубянку, не иначе, да ещё так срочно.
-Не волнуйтесь, я же вас предупреждал. По долгу службы…
-Послушайте, я просто возвращался домой, сошел на вашей станции, написать пару этюдов. Я не знал что у вас тут секретная часть, или как там,… почтовый ящик…. – Начал я оправдываться, но майор жестом заставил меня замолчать.
-Послушайте, Александр. Саша. Дело достаточно серьёзное. Вам придётся задержаться в городе. Не могу вам пока сказать на сколько, может быть на день-два. На ночлег я вас устрою. Особых удобств не обещаю, но как говориться, чем богаты…. Кстати, не покажете свой набросок.
Я достал холст на подрамнике и протянул его Майору.
-Вы позволите? – Спросил майор, кивнув на этюдник. – Если не возражаете, я могу закончить вашу работу. Давненько я не брался за кисть.
-Пожалуйста.
Всё равно, набросок испорчен, подумал я, да и настроения его завершать у меня не было. А для моего «дела», это может оказаться полезным. Этакая взятка должностному лицу. Я вдруг подумал, что майор вызвал меня по делу пятнадцатилетней давности. Только, совершенно непонятно, при чём тут это нелепое НКВД. И почему именно здесь, в этом забытой богом городишке.

Майор осмотрел содержимое моего этюдника, критически поморщился, и обойдя стол, начал рыться в выдвижном ящике. Наконец он извлёк на свет три небольшие стеклянные баночки, наполненные наполовину, какой то темной смолянистой жидкостью. Он был так увлечен, что совершенно забыл обо мне. Я встал у него за спиной, и принялся следить за его действиями.

Майор писал профессионально. Движения его были лёгкими, но твердыми и уверенными. Он практически не пользовался кистью, в основном орудуя мастихином и пальцами. Слой за слоем, холст покрывался непонятными и пугающими меня образами. Гамма, которую мог извлечь майор из содержимого своих трёх баночек, ограничивалась темной, почти коричневой охрой, и двумя оттенками черного. Я следил за его работой и всё больше поражался, как, каким образом человек, который по долгу службы должен чаще браться за оружие, так мастерски владеет искусством живописи.
Сколько прошло времени с того момента, когда я вошел в кабинет, я не знаю. Всё это время я неотрывно наблюдал за работой майора, лишь несколько раз отходил к открытому окну, закуривал, и сделав несколько поспешных затяжек, выбрасывал сигарету и возвращался к этюднику. Майор был поглощен процессом настолько, что если бы я захотел, наверное, мог свободно выйти из кабинета, дойти до станции, сесть на поезд и уехать. Он бы хватился меня, только закончив картину. Но дело в том, что и я, помимо моей воли, каким то чудесным образом, был вовлечен в это действо. Я точно так же сопереживал автору, пытаясь предугадать, в каком именно месте, и каким тоном, необходимо будет сделать следующий мазок.
Майор закончил свою работу так же внезапно, как и начал. Он откинулся на спинку стула, критически посмотрел на своё произведение под разными углами, и произнёс:
-Пожалуй, на сегодня достаточно. Завтра, думаю закончить. А вы. Александр, можете идти, отдыхать. Я дам вам адрес.
С этими словами, майор черканул, что то на листке бумаги, порылся в ящике стола, и достав оттуда большого размера ключ, протянул его мне, вместе с листком.
-Я найду вас, если вы мне понадобитесь. – Обрадовал он меня, когда я пересекал порог его кабинета.

Выйдя на улицу, я глотнул свежего утреннего воздуха, и с удивлением обнаружил, что туман в городе не развеялся.
Найти адрес не составило большого труда. Я зашел в дом, любезно предоставленный майором, умылся холодной водой над чугунной раковиной, и чувствуя огромную усталость, повалился на скрипучую высокую кровать, украшенную на старый манер, металлическими шишками, и мгновенно уснул. Хотя, сном это трудно было назвать. Скорее, я погрузился в вязкую жижу воспоминаний…

Серёга приспустил «треники» и начал мочиться на дымящуюся голову Паши. То же самое сделали мы с Колькой. Если во время побоев Пашка ещё держался и не проронил ни звука, то теперь он тихо и тоскливо выл у наших ног.
-Что, сучара? Не нравится? Понял теперь, кто тут дурак? – Не унимался Серёга.
-Ладно, оставь его. – Это уже я сказал.
Серёга напоследок пнул Пашу ногой в живот.
-Сука, кассетник из-за него поломал, бля!
Мы развязали Пашу, и оставив его лежать возле тлеющего костра, вернулись на дачу, предварительно договорившись, что ничего и никого не видели. Ходили в посёлок, смотреть кино. Хиппи не встречали.

Судя по тому что, проснувшись, я увидел в окошко, всё тот же утренний туман, проспал я не менее суток. Настроение моё нисколько не улучшилось, и я решил прогуляться по городку. Обойдя его вдоль и поперёк, я не встретил ни единой живой души, если не считать вчерашнюю засушенную старуху. Хотя, назвать её живой, можно было с большой натяжкой. Она сидела на том же самом месте, что и вчера. Я несколько раз громко поздоровался с ней, но ответной реакции так и не дождался.
Решив вернуться в дом, я вспомнил, что почти двое суток ничего