и мотнула головой отцу – садись, мол. Сама села сзади.
Водитель, здоровенный небритый верзила, скользнул по Фёдору равнодушным взглядом и повернулся в пол оборота к Лене.
-- Куда едем?
-- Алик, давай домой. Я отца завезу, а потом на Тульскую.
-- Не успеем – отрезал Алик. – Сначала дело сделаем, а потом я вас домой заброшу.
-- Что он, в машине ждать будет? Он только с дороги.
-- Подождёт, не развалиться. Правильно я говорю, дед? – Алик посмотрел на Михалыча и вопросительно вскинул брови.
Фёдор согласно кивнул.
Всю дорогу ехали молча. Через лобовое стекло Михалыч разглядывал вечерний город. «Мать родная, сколько же огней, – думал он, – сколько народу… Хорошо – люди помогли, иначе – не нашёл бы Ленку. В жизни бы не нашёл».
Приехав на место, Алик и Лена вышли из машины и исчезли в подъезде дома. Через пару минут, водитель спустился и сел за руль.
Михалыч поёрзал на сидении, откашлялся и глянул исподлобья на Алика.
-- Кхе, кхе… большой это… город – несвязно произнёс Фёдор.
-- Чо?
-- Я говорю, город большой.
-- Ну да, ну да…
Михалыч, не зная куда деть руки, то поглаживал свои колени, то поправлял шапку.
-- Вы это… знакомый Ленкин, или как?
-- Или как.
-- Понятно…
В этот момент, в машине что-то запищало, тонко и противно. Водитель достал из кармана какую-то светящуюся вещицу и стал рассматривать небольшой экран.
-- Пейджер? – деловито спросил Фёдор.
Алик угрюмо молчал, читая сообщение. Михалыч придвинулся к Алику, стараясь заглянуть в экран. Затем, гордо произнёс:
-- У Ленки тоже такой есть.
-- Да что ты? – ответил водитель и оскалился. Спрятал пейджер в карман пальто и повернулся к Фёдору.
-- Слыш, дед. А правда, что вы в деревнях собачатину жрать стали?
-- С чего это? – обиженно спросил Фёдор.
-- С того это… с голодухи. Развалили страну, пидарасы… такие вот как ты, коммуняки – сучье племя. Ты коммунист, дед?
Фёдор испуганно отстранился от Алика и вжался в сидение.
-- Нет. В этих был… в кандидаты записался. Нас всех тогда записывали…
-- Всех записывали, – передразнил Алик. – Стадо, блядь.
Несколько минут сидели молча. Фёдор пожалел, что признался в своём коммунистическом прошлом, и решил реабилитироваться. Не зная с чего начать, он решил начать с сути.
-- Ложный путь… – начал было он, и сразу осёкся под тяжёлым взглядом водителя.
-- Чего?
-- Ложный путь, я говорю. Осознал, понимаешь ли…
-- Осознал? Накинули аркан на глотку, сразу и осознание пришло? Затянем вам петлю на шее и не так ещё запоёте.
Фёдору не хотелось вести политические дебаты, и он решил сменить тему разговора.
-- Вы это… не знаете, в какой институт Ленка моя поступила?
Глаза Алика весело заблестели.
-- А вот ты сам у неё и спроси, дед.
-- Хороший хоть? – не унимался Фёдор.
-- Лучше и не бывает. Самое то. Настоящий… такие институты поискать ещё.
Фёдор гордо оглянулся по сторонам. Захотел подбочениться, да узкий салон автомобиля не позволил.
-- Всегда знал, что из Ленки толк выйдет. Вся в мать… такая же, э-эх.
-- Мать тоже? Ну, это… со способностями была? – еле сдерживая усмешку, спросил Алик.
-- А как же. У нас в роду все бабы по этому делу… если бы не ленились, то… Слыш, а чего она так долго-то? Чего она там делает?
-- Сейчас?
-- Ну да…
-- Минет, наверное. Я точно не знаю – усмехнулся водитель.
-- Какой минет? – радостно, под стать Алику, спросил Фёдор. – Что за минет ещё?
-- Типа зачёта… в институте, знаешь?
-- А-а – со знанием дела ответил Михалыч, – слышал, да. А чего поздно так?
-- Она на вечернем, дед. Бывает и по ночам тоже. Дело такое…
-- Молодец, не лениться.

Через полчаса Лена вышла из подъезда и села на заднее сидение машины.
-- Заждался, пап? Поехали домой, Алик.
-- У тебя вызов на три часа, Ленусик. Только что сообщили. Прям нарасхват сегодня.
Водитель включил поворотник, и машина, пробуксовав у бордюра, медленно и тяжело выползла на проезжую часть.
Фёдор всю дорогу весело вертел головой, глядя то на Лену, то на Алика, то разглядывая вечерние огни города. Ему не терпелось побыстрее добраться до Ленкиного дома, расспросить обо всём, рассказать о себе, о соседях. О том, как Клавдия, знавшая Ленку ещё с пелёнок, чуть не силком хотела его на себе женить. А он ни в какую. Всё о Настьке думал, хоть и нет её уже давно. Двадцать пять лет, как ушла… а он, так и живёт один. Думает о ней всё время, вспоминает – тем и счастлив. Тем и жив.
Не смог уберечь, да не напрасно она умерла – получается так. Сама не смогла, так хоть у Ленки всё сложится. Ну, дай то бог.

udaff.com