- Лук нужно покупать фиолетовый. У белого лука вкус не тот. А помидоров желательно класть поменьше. Все равно здесь в хорошей шаурме никто толком не разбирается.

Ахмед задумчиво кивнул, и начал надевать фартук. Хозяин, - сорокалетний Осама, родом из Сирии, - еще раз внимательно осмотрел холодильники и их содержимое, после чего тепло попрощался с работниками и ушел курить кальян. Ахмед, студент третьего курса медицинского университета имени Тестимицану, что в Молдавии, начал готовить ножи. В это время его напарник, тоже студент-медик, разогревал жаровню. Двигаться им приходилось очень осторожно: киоск в центре Кишинева, где они продавали шаурму, был слишком мал. Это позволяло экономить на аренде и коммунальных счетах. Шаурма пользовалась спросом, и хозяин неплохо зарабатывал. Студенты, впрочем тоже.

- Он платит нам половину того, что мы зарабатываем, - просветил Ахмеда напарник, - а если бы на него работали молдаване, то платил бы им вполовину меньше нашего. Таков принцип любой диаспоры. Ты тоже его соблюдай. Если шаурму берет студент-араб, из наших, ему специй и мяса положи чуть больше. Если покупатель из местных, клади всего чуточку, но поменьше. Все равно здесь в хорошей шаурме никто толком не разбирается.

Эта фраза, - «все равно здесь в хорошей шаурме никто толком не разбирается» – будет, кажется, сопровождать все его пребывание в Молдавии, раздраженно подумал Ахмед.

Как и многие его соотечественники, Ахмед приехал в Молдавию, чтобы за очень небольшие деньги получить диплом медика. Ему здесь нравилось. Торгуй шаурмой в свободное от лекций время, ухаживай за местными девчонками, не задирай местных парней, и живи, сколько хочешь. Так, собственно, Ахмед и поступал, и Молдавия ему очень нравилась.

- Главное, никаких споров и конфликтов на религиозной почве, - учили недавно приехавшего в Кишинев Ахмеда старшие коллеги. – Иначе нас отсюда за две недели попрут.

Ахмед слушал, кивал, и нарезал лук кольцами. Это было его главной обязанностью: за день ему приходилось чистить около двадцати килограммов лука. Друзья даже прозвали его за это «Чипполино». По вечерам, приходя в квартиру, которую он снимал на пару с сокурсником, Ахмед с раздражением улавливал стойкий запах лука, исходивший от него самого.

- Осама, - застенчиво спрашивал он хозяина время от времени, - когда мне доверят резать помидоры?
- Еще не время, мальчик мой, - сопел хозяин, и отправлялся курить кальян, - ты пока не научился толком работать с луком. Впрочем, это не очень важно: пусть даже лук нарезан неправильно, все равно здесь никто в шаурме толком не разбирается.

Работники смеялись, и отпускали клиентам новые порции шаурмы. Все они работали по принципу конвейера: каждому была доверена одна операция. Ахмед резал лук, Саид – помидоры, пришлый молдаванин, женатый на племяннице Осамы – огурцы…
В результате работали они очень быстро, и даже составляли конкуренцию местному «МакДональдсу», расположенному в пятидесяти – ста метрах от их киоска.

Когда началась война в Ираке, Ахмед выходил в ночную смену. Тщательно выбрившись, парень набриолинил волосы, и надел на указательный палец левой руки золотой перстень.

- Жалко, что у нас не покупают шаурму американцы, - мрачно сказал ему вместо приветствия Саид, пиливший огромный кусок мяса, - ох, как жалко…
- Конечно, я расстроен, - подумав, ответил Ахмед, - потому что я не люблю страданий, крови и смерти. Но в политику лезть не хочу. Не по душе мне все этого.
- А чего ты хочешь? – враждебно спросил молдаванин, зять Осамы, который, как и все местные в подобных случаях, стал большим арабом, чем настоящий араб. – Устроиться в «МакДональдс» на четверть ставки?
- Нет, - аккуратно нарезая лук, ответил Ахмед. – Я хочу получить диплом, жениться на красивой девушке, с которой познакомился здесь два дня назад, и остаться жить в Молдавии. Я буду врачом.
- То есть, пусть американцы нападают на нас и убивают всех, кого захотят? – угрюмо уточнил Саид.
- Нет, - удивился Ахмед, - с чего ты взял? Разве я говорил так? Я сказал, что расстроен.
- И тебе не хочется убить американца? – уточнил Саид.
- Какого американца? – не понял Ахмед. – Я могу хотеть убить американца, который сделал мне что-нибудь плохое. Но поскольку я не знаю ни одного американца, как я могу хотеть его убить? Как вообще можно желать убить нечто, абстракцию?
- Студент, - с неодобрительной ухмылкой сказал Сержиу, зять Осамы, - философ…
- Медик, - робко поправил его Ахмед.

Все это, - и ночная смена, и жар от мяса для шаурмы, и волосатые руки коллег по работе, - начинало нагонять на него уныние. Некоторое время мужчины молча резали овощи, и мясо, а высокий суданец, молчавший все время, выдавал покупателям шаурму через окошечко. Лоб Саида покрылся мелкими капельками: как бутылка пива в телевизионной рекламе.

- Да поймите же вы, - жалобно объяснил Ахмед, - я против войны. Не люблю я Америку. Но что мне толку взять да и убить какого-нибудь американца, который такой же человек как я: только вместо шаурмы на учебу гамбургерами зарабатывает.
- В «МакДональдсе» нет ни одного рабочего-американца, - возразил, глядя в стенку, Сержиу, - только местные. И работают они за копейки. Американцы их эксплуатируют.
- Ты сам мне говорил, что Осама платит нам меньше того, что мы зарабатываем, - начал спорить Ахмед, и кружочки лука у него получали все кривее и кривее, - значит, и он нас эксплуатирует?
- Ты хочешь сказать, что мой родственник Осама – американец? – побледнел Сержиу.
- Да вовсе не это я хочу сказать, - в отчаянии всплеснул руками Ахмед. – И что вы сегодня слова мои перевираете?!
- Осама, - вмешался в спор Саид, - нас не эксплуатирует, потому что он наше единоверец и дает нам возможность заработать, пока мы вдали от родины.
- Получается, - не сдавался Ахмед, - что и американцы дают местным заработать, пусть и немного, да, к тому же, они ведь тоже единоверцы. Христиане.
- Как не отсох твой язык говорить все это сегодня? – задумчиво сказал Саид, насаживая на вертел новую порцию мяса.
- Я против войны, - устало завершил спор Ахмед, - мне не нравятся их военные, но я не имею ничего против какого-то американца, который сейчас режет лук в забегаловке, и вспотел из-за глупого спора с другим глупым американцем. Который, может, убеждает моего американца в том, что нужно обязательно убить араба. И вот этот американец, - тот, что мой, уставший, - режет лук, и говорит напарнику: слушай, что тебе сделал этот Ахмед, который сейчас режет лук, как и я. Ахмед плохой, ты убей его, - говорит злой американец. Вот глупый.

Огни парка, разбитого напротив киоска перевернулись, и Ахмед очень удивился. Потом он умер. Саид вытащил из спины парня тесак, и плюнул на тело:

- Значит, я, по-твоему, глупый американец?! Собака.
- Саид, - спокойно заговорил тощий высокий афганец, подававший салфетки, - Саид, он вовсе не это хотел сказать.
- Вот уж ни…
- Но раз уж, - спокойно повернулся афганец