вылакав две бутылки белого сухого «Пино» из трех, предназначенных для тушения.

В последний день мы с моей Натальей спали в одной постели последний раз. Утром, искупавшись, она упорхнула, посигналив мне в окно (я жил на первом этаже тогда) перед тем, как выехать из двора. Я не жалел. Слишком я устал от ухаживаний, и от внезапно (как всегда в Молдавии) наступившей жары. А поскольку она считала своим долгом вывозить меня на выходные в Вадул-луй-Воды (зона отдыха у реки – прим. автора), где жара особенно остро чувствуется, перспектива дальнейших с Натальей отношений меня пугала.

ХХХХХХХХХХХ

Утром, толком не проснувшись, я поглаживал ее нежнейшую ляжку. На ней был задравшийся топик, из-под которого едва выглядывали внушительных размеров (четвертого, если точно) грудь.

- Я хочу тебя кое о чем спросить, только не смейся, - днем раньше сказала она, глядя на меня поверх стеклянного бокала.

В бокале был, горячий шоколад, ветер дул в мою сторону, а я не люблю сладкого. Меня бы стошнило от запаха, если бы его не перебивал аромат ее духов. Я отбросил с ее лба прядь волос, и поощрительно улыбнулся. Давай, мол.

- Ты не знаешь средства увеличения груди? Только никаких мазей или таблеток!

Я смеялся, как сумасшедший. Слюна капала мне на воротник.

- Что тут смешного?! – громко спросила она - Что тут смешного?! Девочки мне говорили, что одна девочка ела орехи три недели, и у нее грудь выросла! Бывает же так!
- Я тащусь от твоих сисек! – успокаивал ее я.
- Почему ты такой грубый?!

Я закурил, стараясь не выпускать дым в ее сторону. Пить с ней тоже было нельзя, она не любила спиртного.

- Я на самом деле в восторге от твоей груди. Зачем тебе больше?
- Ты ничего не понимаешь, - грустила она, и мы встали.

В кинотеатре мы посмотрели фильм «Пианист», и несколько раз я пустил слезу. Потом мы отправились ко мне, легли в кровать, и поздней ночью, - часа в три, не раньше, - я вдруг резко проснулся, и лег на нее. Как обычно, она была не очень довольна: секс ей вообще, как она говорила, не нравился. Она считала его обязанностью по отношению к любимому человеку.

- Я отношусь к жизни серьезно, - говорила она, - а секс это не серьезное занятие.

Безусловно, она была права. Ничего безалабернее секса я в своей жизни не делал.

ХХХХХХХХХХ

Мокрый, я слез с нее и уснул. А на рассвете глядел на ее задравшийся топик, и гладил нежную кожу ляжек.

- Если ты относишься ко всему слишком серьезно, то какого дьявола ночью щупала мой хуй? – спросил я.
- Что ты несешь? – краснела она, стоя под душем, – Ничего я не трогала.

Неужели приснилось?

Я выпроводил ее из ванной, и, закрыв дверь на защелку, помочился в раковину. Главное, не забывать про защелку, и не есть на ночь лука, тогда из раковины не будет нести, как из общественного
туалета. Я познал это экспериментальным путем. Вы вообще многое узнаете о себе, если начнете мочиться в раковину.

ХХХХХХХХХХХХХ

Так или иначе, я свои тысячу двести долларов я сэкономил: три месяца тратить денег вообще не пришлось. Конечно, получилось так не сразу: поначалу Наталья то и дело вспоминала, что у нее нет наличности, а деньги – только на карточке.

- Ты ужасно несовременный человек! – выговаривала она. – Деньги нужно хранить на карточке. Наличность в карманах таскают только гангстеры!

Мне было похуй. Я упорно не платил ни за что. Просто потому, что понял: если ты будешь свиньей, подонком и мразью, тебе все простят.
Так оно и случилось: Наташа до сих пор шлет мне на день рождения мягкие игрушки.

ХХХХХХХХХХХ

Хлюп. Хлюп. Я возвращался домой из книжного магазина в полном неведении относительно того, чем буду заниматься ближайшие месяцы. Однозначно, от маршрутных такси придется отказаться. Надо экономить. Экономить нельзя на жратве, выпивке и чтиве. На пидарасах, везущих в долбанных «рафиках» от ста до ста пятидесяти пассажиров, экономить надо. Когда ты работаешь, и тебе нужно кровь из носу быть в определенном месте в определенное время, это забывается. Все забывается. А вот сейчас, никуда не спеша, я четко обозначил приоритеты в жизни. Вот за это-то я и люблю периоды безработицы. Понимаешь цену всему. Особенно деньгам.

Я твердо решил экономить.

ХХХХХХХХХХХ


- Баптист?

Несколько минут ушло на то, чтобы понять: мужчина за столом обращается ко мне. Я покачал головой. Хуй его знает, кто был этот странный терпила в кожаной куртке, и почему я стою сейчас перед ним в этом подвальном помещении, вместо того, чтобы читать дома Экклезиаста, но одно я знал точно – я не баптист.

- Католик. Я католик.

А, вот оно что. Слова выговаривались с трудом. Значит, я нажрался. Постепенно картинки в глазах съехались, и я оглянулся. Блядь. Это был полицейский участок. Что же я сделал? Участковый заполнял какой-то протокол, а я быстро вспоминал. Твердое решение экономить. Две полуторалитровые бутылки пива дома. Бутылка пива с лимонадом, - немецкий коктейль, - на улице. Так, какого хрена я попер на улицу? Ах, да. Андерграунд-клуб. Трезвым меня туда не заманишь. Я с детства нахожусь в оппозиции к оппозиционной культуре. Рожи охранников. Кажется, кто-то подсадил на такси. Ехал не домой. К какой-то подружке. Подрался с ее братом…Так и есть: нагрудный карман пустой. Пятьдесят долларов пропито. Но у меня с собой было триста. Где они? Но с чего это мент решил, что я баптист? И как я здесь оказался?

- А почему вы спрашиваете?

Лейтенант (я разглядел погоны, потому что куртка сползла у него с плеч) дал мне протокол на подпись, взял штраф (все оставшиеся деньги, десять долларов), и бросил на стол синюю книжицу. Моя карманная Библия.

- Держи, баптист. И больше не писай на супермаркет «Грин-хиллс». Еле от охранников отбили.

Хорошо выглядеть идиотом. Я поцеловал Библию, и ушел. Весь участок, включая задержанных, громко ржал. Мне было по хуй: они-то не знали, что в карманной Библии я храню крупные купюры. Конечно, открыть книжицу они не догадались.

ХХХХХХХХХ

Ботинки больше не хлюпали. Нет, лучше они, конечно, не стали. Просто снег перестал идти. С момента увольнения прошло два месяца. У меня оставалось восемьсот долларов. Следовало подумать, как поступить, когда деньги окончательно кончатся. Да, я боялся этого все время. Конечно, вы уже должны были понять, что я паникер. Вариантов было немного. Устроиться на работу. Опуститься окончательно и стать бомжом. Меня не устраивало ни то, ни другое. Поэтому я твердо решил, что покончу с собой, когда останусь без денег.

- Еб твою мать!!! – это была снова Ира. – Когда ты заберешь свой гребанный костюм, сволочь?!

Конечно, на ее месте я бы костюм, не задумываясь, выбросил. Но буржуа к вещам относятся с почтением.