Тудор Мунтяну выглянул за угол, и отскочил обратно. Пока дорога у банка была пустая.

- Прекрати грызть пальцы! – нервно бросил он другу, Николаю Йову. – Достал ты с этой привычкой.
- Я нервный, - оправдывался Коля, обкусывая заусеницу на левой руке, и сжимая в правой небольшой пакет с бомбой, – Ничего не могу с собой поделать. Это с детства. Меня даже в санатории лечили. Электросном.
- Это еще как? – удивился Тудор. – Каким сном?
- Специальная кровать, - пояснил Николай, - ложишься на нее, и она начинает мерно так покачиваться. А потом тебе на голову специальную такую штуку крепят, типа шлема у космонавта, и по проводкам ток бежит. Прямо в голову!
- Хватит врать, - недоверчиво пробурчал Тудор, стараясь не упустить из виду вход в банк. – Это же электрический стул какой-то получается.
- Честное слово, - божился Николай, - ток же слабенький. И вот он тебя успокаивает, успокаивает, и ты, бац! Уснул!
- Тише, - зашипел Тудор, - конспиратор ты хренов!

Друзья замолчали. На лбу у Тудора выступил пот. Парень, как, впрочем, и его приятель, немного боялись. Ну, если честно, отчаянно трусили. Оба они, активисты Национал революционной Партии Молдавии, стояли здесь рано утром для того, чтобы совершить Поступок – взорвать капиталиста, бывшего премьер-министра а ныне банкира, Ивана Стурдзу. Оба они с утра побрились, искупались, и оделись во все чистое.

- Вы войдете в историю, - говорил им на прощание лидер немногочисленной пока партии, Василий Коноплев, - как борцы с индустриализмом, глобализмом, и мировым капиталом, скрывшим свою личину под маской международных корпораций. Все эти разбитые стекла «МакДональдсов» не в счет. Настала пора для настоящего подвига. Идите, и войдите в историю. Пять поколений русских бомбистов смотрят на вас сейчас из глубины веков.
- А при чем здесь русские? – спросил Тудор. – Мы же молдаване.
- Какая разница, - сурово ответил Коноплев, главное ведь в бомбисте не это. Бомбист, молдаванин ли он, или русский, еврей или поляк, все равно бомбист.
- В бомбисте главное это бомба, - поддержал Николай, - все остальное неважно.
- Верно, - обнял Колю Коноплев, - ты настоящий бомбист, раз понимаешь это.

И друзья пошли на подвиг. Каждый из них понимал: если бы они не решились на это, все три года членства в партии были бы зря проведенным временем. Революционер много говорит, но когда приходит время, он начинает действовать.

- Еще минут десять есть, наверное, - сказал Тудор, не сводя глаз с улицы, - то-то шуму будет.
- А все-таки хорошо, - заметил Николай, - что мы именно с этого козла решили начать. Я его ненавижу.

Тудор затаил усмешку. Все тридцать четыре члена партии знали, что сестра Николая работает горничной у Стурдзы. Это было унизительно: ведь Родика закончила институт, и была по профессии переводчиком. Увы, работы она не нашла. И, к сожалению, - рассказывал на партийном собрании ребятам Николай, - оказалась очень неустойчива в моральном плане. Пошла работать к новому рабовладельцу: подметать мусор, мыть грязные тарелки, и стирать носки. Особенно это. Блядь! Носки буквально сводили Николая с ума. Нет, не носки, как таковые. Носки-то и сам Николай время от времени носил. Просто его бесило ежедневно представляемое зрелище: его сестра, дипломированный специалист, отличница и гордость курса, стирает носки какого-то вонючего Стурдзы!

- Родика, - как-то попытался он повлиять на сестру, - это не дело. То, чем ты занимаешься, нехорошо.
- Это еще почему, - сестра очень уставала, и по вечера долго лежала на диване с поднятыми на стену ногами, - что за бредни? Я ничем, кроме работы, не занимаюсь. Уж ты-то должен знать.
- Так я как раз и о работе! – объяснил Николай. – Негоже тебе этим заниматься. Ты своей рабской покорностью судьбе, то есть, не судьбе, а сложившимся сейчас условиям угнетения, просто напросто играешь на руку таким уродам, как твой хозяин!
- А чем ты мне прикажешь заниматься, - удивилась сестра, - если в переводчиках сейчас, когда полстраны знает английский и итальянский языки, нужды нет?
- А зачем ты тогда на переводчицу учиться стала? – был неумолим Николай.
- Потому, - устало закрыла глаза сестра, - что я всегда мечтала переводить стихи. Хорошо, по-настоящему переводить. И прозу. Это мое призвание, понимаешь? Но сейчас оно не востребовано. А еще потому, что я была наивной, как ты сейчас.
- Все равно, - сжал кулаки Николай, - ты не должна быть горничной!
- А кто будет платить за твою учебу в университете, за квартиру, за еду, за лекарства для твоего младшего брата, и за сигареты твоей безработной матери?
- Не надо, - Николаю доводы сестры не понравились, - все сводить к банальной жратве. Не надо персонализировать. Вот.
- Ты бы лучше, - не стала спорить сестра, - набрал мне ванную. А я пока полежу и отдохну. Сил нет, вымоталась.

Николай сжал зубы, выискивая улыбку на лице Тудора. Но тот, вроде бы, был невозмутим. Николай знал, что все ребята в партии уверены: его сестра не только горничная, она еще и подстилка хозяина. Что самое страшное, Николай тоже так думал. И это было вдвойне обидно.

- Ты, может, еще и спать с ним будешь, если он захочет? – возобновил Николай разговор, вернувшись из ванной. - И какие у тебя будут оправдания? Конечно… У раба постепенно исчезают моральные ценности…
- Если захочет он, или какой другой хозяин, - искренне ответила сестра, - буду спать, и столько, сколько потребуется.
- Ну, да, - горько обронил Николай, - чего не сделаешь ради денег.
- Чего не сделаешь ради людей, - поправила сестра, - которые тебе дороги. И, чтобы кормить их, будешь спать с кем угодно. У меня нет выбора.
- И давно?
- Нет, - рассмеялась Родика, - нет, он от меня этого не хочет. Я для него просто вещь, домашний комбайн.
- Ты говоришь мне правду? – подозрительно спросил Николай.

Но сестре все равно не поверил. Ясное дело: любой нормальный мужчина, в доме которого работала бы, и полностью от него зависела бы красивая молодая девушка, непременно этим воспользуется! Николай бы точно воспользовался.

Университет. Подумаешь. Если сестра лишится работы, это все равно ничего не будет значить: ведь рано или поздно партия национал революционеров, в которой состоит Николай, совершит революцию! И тогда жена проклятого Стурдзы будет убирать в доме его сестры! Социальная справедливость не за горами! Николай сжал пакет покрепче, и выглянул из-за угла. Вдалеке показалась золоченая коляска Стурдзы.

- Идиот, - презрительно сказал Тудор, сверяя время по часам над банком, - над этой его идиотской коляской весь город потешается. Тоже мне, новая аристократия.
- Ничего, - угрюмо поддержал друга Николай, - сейчас мы ему покажем, что такое настоящая революция, и научим, как обращаться с людьми труда.
- Николай, - спросил его Тудор, - сейчас, возможно, для нас будет все кончено. Ответь мне на один вопрос, только честно.
- Конечно, спрашивай. Я буду предельно искренен. Ты же мой товарищ.