Голова болела не очень сильно, поэтому из магазина я не выходил. Ира мерила купальник, то и дело выставляя из-за ширмы кусочек своей аппетитной ляжки. Моя сдобная булка. Если бы не продавщица, - уродливая, как крокодил, - я бы стал онанировать прямо в зале. Изредка из-за ширмы показывались и веселые, - мои любимые зеленые, - глаза.

У нас был редкий период перемирия. Я не пил два дня, пришел к ней в гости позавчера, - вот, собственно, эти два дня и не пил, - и вот, мы уже собирались поехать на море. Перед этим у нас было чудное соитие. Конечно, пришлось повозиться.

- Твоя жизнь ужасна, и мне тебя действительно жаль, - она снимала с меня рубашку, расстегивая пуговицы, - надеюсь, ты понимаешь, как это унизительно?

Я мычал нечто невразумительное. Я был слегка пьян.

- Почему ты от меня бежишь? – она недоумевала. – Ты в самом деле странный.

Я и в самом деле не смог бы объяснить. Меня в ней страивало все, более того, я был в нее влюблен, но что-то не складывалось. Я снова беспомощно замычал, когда она сняла с меня штаны, и погрузила, наконец, в ванную. Наконец, я сумел выговорить:

- Зачем ты меня купаешь?
- Ты, - налила она в ванную пены, - облевался.
- У тебя? – я прикрыл глаза.
- Нет.
- Прости, я из вытрезвителя.
- Ничего, я привыкла.

Конечно, я ее обманул. После вытрезвителя, перед тем, как прийти к Ире, я был у себя дома. Мне было плохо, и сердце вот-вот должно было остановиться, - я это чувствовал, поэтому быстро сбежал. На мое счастье, совсем неподалеку жила девица девятнадцати лет. Как обычно, я решил перестраховаться и спрятаться у женщины. Конечно, она была рада меня слышать. Конечно, она меня ждет. На радостях я выпил пива у дома, потом еще три – у озера, после чего подошел к мужику в смешном синем комбинезоне, который стоял у какой-то железной коробки.

- Мужик, - язык у меня заплетался, но настроение было веселым, - дай закурить.
- С ума сошел?!
- Ты что, не куришь?
- У нас ВООБЩЕ не курят, это же заправка, придурок!

Это и правда была заправка. Меня ждали, поэтому я не стал ругаться. Купил в магазине на заправке еще пива, - это-то здесь позволялось, - потом еще несколько. Потом я отключился. А когда пришел в себя, то понял, что тупо и механически двигаюсь на девушке, которая повторяет, как заведенная:

- Миленький, только не в меня, только не в меня, миленький, не в меня кончай, миленький, не в меня кончай…

Каждый раз, когда я слышу «не кончай в меня», я моментально кончаю. В нее.

И своей привычке не изменил и на этот раз.

К сожалению, остаться у нее ночевать, - как я и собирался, - мне не удалось. Все это, - дикий скрип дивана, «миленький, не в меня», и учащенное дыхание пьяного отключившегося придурка, совершавшего фрикции на автопилоте, - слышал ее отец. Вот незадача. Она помыла меня, и мягко вытолкнула на улицу.

Проснулся я ровно через два часа. Безусловно, мне нужно было бежать: в одиночестве я в этой квартире не протянул бы еще и дня. Бежать, бежать, надо было бежать.

Утром я так и поступил.

ХХХХ

- Тебе кажется, - Ира мылила мне голову, - что ты бабник.
- Разве это не так?
- Нет, конечно. На самом деле ты прячешься в пизде, как в окопах. И вся твоя жизнь – это Третья Мировая Война. И воюешь ты сам с собой. Это ужасно.
- Ира, какого хрена…
- У тебя не жизнь, а война. Тебя ненавидят мужчины, чьих женщин ты трахнул.
- Ира!..
- Ненавидят мужчины, которые ухаживают за женщинами, которых ты трахнул. Ненавидят мужчины, которые думают, что ты можешь трахнуть их женщин.
- Послу…
- И ненавидят мужчины, чьих женщин ты никогда не трахнешь, просто потому, что ты трахаешь еще чьих-то женщин.
- Но кто-то же, блядь, меня любит, Ира! Меня женщины любят! Даже те, с которыми я не сплю!

Она скептически, - больше так никто не умеет, - улыбнулась и протянула мне воды. Удивительно, но у нее дома мне никогда не хотелось напиться. И глаза мне нигде не мерещились. И с ума я не сходил. Все это действовало на меня удручающе.

- Бабы, - объяснила мне она, - спят с тобой в надежде получить кусочек твоей будущей славы.
- Эй, эй!
- Ты некрасив, - безжалостно продолжала она, сдирая с меня остатки кожи мочалкой, - не очень умен, сексуальная энергия из тебя не прет. С чего бы они с тобой трахались? Все просто. Слава. Предчувствие ее какую хочешь пизду увлажнит.
- Ты выражаешься как мужик.
- Неважно. Одна я – не такая. Но ты эту возможность, идиот ты этакий, постоянно упускаешь. И вот – вот упустишь навсегда.

Я фыркнул, и погрузился в воду, потом вынырнул и улыбнулся:

- Ты просто ревнуешь.
- Нет, конечно, - она пожала плечами, - я не ревную к твоим женщинам, я их презираю. Все они – дешевки. Всем им что-то нужно. Даже самым якобы бескорыстным все равно нужно. Любовь, например. Взаимность в любви. А мне от тебя даже этого не нужно. Я тебя просто люблю и все.

ХХХХ

Насчет презрения Ира, конечно, преувеличивала. Она презирала не всех женщин, с которыми я переспал. Она презирала всех их за исключением одной. Я склонен думать, что Свету она просто жалела. Будь несчастен, и тебе улыбнутся боги. Вернее, бог. Старый добрый христианский бог. О, бог! Выкрест, вот он кто. Старый Яхве, принявший христианство.

Свету Ира жалела и может, отчасти, любила. Не любить Свету было невозможно. По крайней мере, я ее тоже очень любил. К сожалению, воспитание и предрассудки, - класс ниже среднего, Кишинев, «хрущевки», гетто, - не позволяли ей жить с Ирой. И это погубило их обеих.

Они были созданы друг для друга.

Сначала я думал, что Света вообще не сможет с мужчинами. Слишком жалостливо она скулила, когда я тыкался в нее поглубже. Я испробовал все: ни черта. Самая бурная ее реакция была - «ты кончил?». Она говорила, что не любит секс, но я не верил. Слишком уж ласковые у нее были глаза, и доброй – грудь. Один раз я отъебал ее слишком, как она говорила, жестоко (я всего-навсего засовывал в нее член целиком) и она плакала почти час. А потом два дня ходила согнувшись, и держась за живот.

Заветный ключ к Светланиной пизде я смог найти лишь на третий месяц нашего знакомства. Мы пришли в гости к моему коллеге, который уединился в комнате со своей подружкой. Света захотела искупаться. Я влез в ванную к ней. Горячую воду отключили, - такое в Кишиневе частенько случалось, - и моя задница начала подмерзать. Я решил погреться, вздрочнул, поставил Свету раком, и с трудом сунул в ее сухое влагалище. Очень интересно не было, - к тому времени я уже отчаялся растормошить ее, - поэтому я трахал Свету минут сорок. И очень удивился, когда отвлекся от мыслей о воде, огнях в ней и зиме тревоги нашей, и услышал, наконец, крики траханной мной Светланы.

Она наслаждалась.

Я напрягся, и подвигался еще минут десять, после чего она кончила, - как сама позже призналась, четвертый раз, - и обмякла. Прошептав:

- Я еле на ногах держусь…

Но я-то обмякнуть не успел, поэтому попросил ее приторно-фальшивым