Крестьянин Тудор Кубряков, встал на четыре часа раньше обычного. Ведь до выхода в поле Тудору нужно было успеть сделать важное дело.

Этим утром Кубряков собирался утопить жену.

Делать раньше этого ему не приходилось, поэтому времени Тудор оставил себе побольше.

- А то ж, - бурчал Тудор, бреясь перед потемневшим от старости зеркалом, - не каждый же день жену топишь.

Тудор лукавил. Не только жену он не каждый день топил. Он вообще никого не топил каждый день. Да и вообще ни разу никого не топил. Так что с непривычки будет трудно, знал Тудор. Но все в жизни когда-то делаешь в первый раз, и это Тудор тоже знал. Поэтому духом Кубряков был крепок, и, выбрившись, сполоснул лицо холодной водой из колодца, - лосьонов, кремов и одеколонов Тудор не признавал, - и пошел будить жену. Та еще сладко спала, свернувшись калачиком под сиреневым пуховым одеялом, которое им на свадьбу еще тринадцать лет назад подарили.

В комнате было темно еще, и Тудор ударил ногу о скамейку, отчего разозлился. Потому жену будить он стал грубо, а не нежно, как собирался. Все ж таки, этим утром, думал он, бужу я ее последний раз. Но ударился он сильно, да и выглядела она со сна не очень хорошо, потому, подумал Кубряков, такую жену и утопить не жалко.

- Леонида, - тянул он женщину за руку, - вставай, Леонида. Вставай, давай! Затянем все дело, в поле опоздаю. Что тогда кушать зимой буду?
- Не пропадешь, - зевнула Леонида, и села на кушетке, - сделай мне чаю.
- Чаю? – поразился Тудор. – да мы его сроду не пили. Налить тебе стакан вина?
- Нет, - поджала губы Леонида, - сегодня чаю.

Тудор вздохнул, и подумал, что женщины, которых вот-вот утопят, отличаются необыкновенной придирчивостью. Пока вода в старом, - старше зеркала, - когда-то желтом, а сейчас сером от копоти чайнике нагревалась, Тудор смотрел на жену и все пытался понять: будет ли он скучать по ней.

Леонида Кубряков, - в девичестве Лари, - была первой красавицей Елизаветовки. Красота ее, - шептались старухи, - была какой-то… греховной. Значило это, что каждый, проходя мимо Леониды, думал о том, о чем средь бела дня думать не надо, а надо думать ночью, и исключительно со своей законной женой. Первый раз замуж Леонида вышла в девятнадцать лет, за сына председателя колхоза. Тот, однако, быстро спился, - и, сплетничали старухи, физически обессилел из-за ненасытности жены, - уехал на заработки в Россию и пропал. Тогда на Леониде, молодой еще и привлекательной женщине, женился Тудор.

Леонида вторым мужем была довольна: он, в отличие от первого, непутевого, не пил, прилежно посещал церковь, и даже избирался в депутаты районного совета от партии христиан-демократов. Правда, в советники он не попал, но листовка с портретом Тудора и надписью «Голосуй сердцем» хранилась у них дома рядом с чайником. То есть, на самом почетном месте.

- Закипела вода? – спрашивает Леонида, и встает с постели. – Ты пока завари чай-то, а я умоюсь…

Тудор подвинул к жене чашку с крепким чаем, а сам вышел во двор. В углу, под деревом, черпнул из бака вина, выпил стаканчик, и постоял, глядя на орех. На ветвях дерева покачивались клочья тумана, и несколько капель воды. Значит, ночью было холодно.

После истории с выборами в районные советники Тудор почувствовал к себе необычайную тягу к политике. Поэтому, когда подошел срок выборов в мэры села, Кубряков и здесь свои силы попробовал. Увы, партия за ним уже не стояла, потому что кандидатом от христиан-демократов стал местный священник, отец Филимон.

- Батюшке, - решили христиан демократы, - сам бог велел представлять христианскую партию…

Кубряков, скрепя сердце, согласился, и агитировал сельчан за батюшку Филимона. Тот, правда, мэром так и не стал, потому что в село приехал Митрополит Бессарабии Илие Преподобный, и много и долго ругался. По его словам выходило, что священник служить может только в церкви, а если он в церкви служить не хочет, то может убираться из церкви ко всем чертям собачьим!

- Ко всем чертям собачьим, - горестно прошептал Тудор Кубряков, и перекрестился, - это же надо, так выражаться-то, а?.. И кто? Сам Митрополит…

Леонида вернулась в дом, умытая, посвежевшая, помолодевшая лет на двадцать. Тудор с сожалением подумал, что вот такую жену топить уже жалко. А что делать, придется.

Тем более, они вместе так решили. Несколько лет у нее болела грудь, и Леонида поехала в Кишинев, где онкологи рассказали ей о такой болезни – раке. И определили, что жить ей осталось недолго. Тут как раз подошло время очередных выборов в районные советники, и Тудор с отчаянием понял, что не может и не хочет больше работать на земле. А хочет и может быть только районным советником. Иными словами, устал он от работы, понял Тудор – а когда Леонида умрет, то в одиночку он хозяйство вообще не потянет…

- Вкусно, - Леонида пьет чай, и ободряюще смотрит на мужа. – Очень.

Наконец, ко всем бедам добавилась еще одна. Леонида умирать в мучениях не хотела, а убить себя ни в коем случае не могла. Самоубийство грозило ей неприятностями в виде ада. В общем, начало года получилось совсем плохим. Тут-то Леонида, умница, золотая голова, и нашла выход.

- Ты, - глядя в сторону, сказала она Тудору, - утопи меня. В бочке с вином. Я читала, в Англии принца так когда-то утопили. Читала, мол, это не больно, потому что пьянеешь. А потом скажешь, что, мол, в подвале бочку открыла, да поскользнулась и упала случайно. И меня от смертной муки избавишь, и себя от позора…

И показала мужу газетную вырезку. Речь в ней шла о президенте страны, которого публицист по фамилии Дабижа сравнивал с английским королем Ричардом Третьим, тираном и скотиной.

- Возьмем, к примеру, - прочитала Леонида часть заметки, - Ричарда III, короля Англии, жившего в 1452 - 1485 годах нашей эры. Он вошел в историю, как первая жертва политических технологий, как урод и злодей, приказавший утопить в бочке с вином двух малолетних племянников, и одного принца, Кларенса. Тот, впрочем, сам попросил утопить себя в бочке с мальвазией…

Разумеется, Тудор отказался и на жену накричал. Но это было полгода назад. И вот, этим утром он глядит на Леониду, пьющую чай, и собирается ее утопить. Вино придется вылить, но это не беда. Ради такого дела… К тому же, - и это тоже придумала Леонида, - Тудор всегда может потом намекать на странные обстоятельства гибели своей жены, используя это, как она сказала, «в политических целях».

- Это как? – тупо спросил Тудор, когда Леонида ему это сказала.
- Ну, - жена была терпелива, - прямо не скажешь, но намекнешь. Что, мол, меня, жену видного христиан демократа, утопили коммунисты. А когда тебя спросят, - «так ее утопили коммунисты»? – ответишь, я такого не говорил, это вы сами сказали…
- А, - кивнул Тудор, и понял, как безнадежно будет не хватать ему умницы-жены.

И сейчас глядел на нее и думал, как сильно он все-таки ее любит.
Леонида допила чай, и, как была, - в ночной рубашке, - пошла с Тудором в подвал. У бочек они постояли немного.