Дикая охота короля Стаха держала в страхе молдавское село Калараш больше четырехсот лет.

- Место это проклятое, - честно предупреждали покупателя каларашские домопродавцы, - знайте, если что…

Признавались они не из честности, а просто потому, что дикую охоту короля Стаха скрыть было нельзя. И каждый, кто только подъезжал к Каларашу, уже ежился, и с тревогой глядел на краснеющее над соломенными крышами закатное небо. Дикая охота короля Стаха не пропала даже после того, как человечество познало прогресс. Дикая охота короля Стаха мчалась в лесах под Каларашом, даже когда над верхушками деревьев пролетел первый аэроплан Бессарабии, управляемый сыном еврейского купца Аарона Шмоиля. Дикая охота короля Стаха неслась, гикая и визжа, как тысяча чертей, - а там, говорили очевидцы, и была тысяча чертей, - даже когда в Калараше рвались снаряды, и из села, ставшего к середине 20 века городом, советские военные выбивали немцев, и наоборот. Дикая охота короля Стаха вытаптывала поля, сбрызнутые купоросом, дикая охота короля Стаха похищала пригожих селянок прямо с тропинки, где встречала этих селянок, и не возвращала их никогда…

В общем, дикая охота короля Стаха была проклятьем Каларашского района.

- Проклятье Калараша, - сказал старенький и слепой Мойше Шмоиль, когда-то первым из бессарабцев пролетевший над краем в аэроплане, - это дикая охота короля Стаха…

Напротив маленького, будто гном, еврея, сидел усатый молодой гигант со смешно вздернутым носом. Старшина милиции, рослый белорус Тимофей Лоринков, оставшийся в Молдавии после того, как был ранен в боях под Кишиневом в 1944 году, демобилизовавшийся и призванный во внутренние органы, пил чай. Делал он это, в отличие от многих своих коллег, аккуратно и не шумно. Видно, кровь сказывалась. Несмотря на то, что писал в графе «происхождение» Тимофей всегда «потомственный рабочий», мать его была польской дворянкой захудалого рода Шафранских. Об этом старшина никому не рассказывал, намекнул только маленькому еврею из Калараша, что у него, Тимофея Лоринкова, есть далекие польские корни. Рабочие, конечно.

- Рабочие, - недоверчиво смерил взглядом голубоглазого белоруса чудом выживший при немцах Мойше, - ну, пусть будут рабочие…

Встреча между старшиной милиции, присланным раз и навсегда разобраться с какой-то там «дикой охотой короля Стаха» (какие-то местные суеверия, морщась, сказал начальник Тимофея, ты там разберись…) и Мойше Шмоилем проходила, как пишут в газетах, в обстановке секретности. Все знали, что Мойше был сыном купца, но красные его не расстреляли, потому что чудаковатый еврей еще до революции, после смерти батюшки, деньги раздал нищим. Но все-таки Мойше был сыном купца. И встречаться с ним старшина советской молдавской милиции должен был тайком. Избежать встречи не получалось: Мойше был образованный старожил Калараша, и знал о дикой охоте короля Стаха все.

- В 1346 году, - объяснял он Тимофею, - когда эта земля, я говорю о Молдавии, принадлежала королевству Польскому, здесь проезжал король Стах. В Калараше он остановился буквально на денек, чтобы передохнуть. А целью его поездки было побережье Черного моря….

Ну, а чтобы королю не было скучно, пусть даже он и отдыхал, местные дворяне решили устроить для короля охоту. Ведь в 14 веке здесь были на пашни, как сейчас, а дикие леса. Кодры. Стах с удовольствием согласился. Он, и человек 50 его знати, поехали в лес, и стали загонять зубра. Но когда король увлекся охотой, его фаворитка, подкупленная изменником, пронзила Стаха кинжалом, и отрезал у мертвого короля голову. Из 50 человек тридцать оказались заговорщиками. Они перебили оставшихся 20 преданных вельмож Стаха, и покинула Калараш. А король Стах и 20 его верных слуг с тех пор несутся по лесам Кодр, убивая всех, кто попадется им на пути. Они мстят всему человечеству за измену. Женщин убивают, потому что в каждой из них Стаху мерещится изменница, а мужчин – за то, что не знают, где ее, изменницу, искать. И исчезнет дикая охота короля Стаха только после того, как найдется смельчак, что возьмет себе в жены изменницу короля…

- Глупости какие, - вежливо сказал Тимофей Лоринков, отставил чашку, и встал. – Но за чай спасибо. Я все-таки думаю, что в лесу орудует шайка кулаков и фашистских оборотней. А легендой про этого Стаха они пользуются, как прикрытием. Ну, мы разберемся… Вы, дедушка, не волнуйтесь.
- Я не дедушка, - проскрипел беззубый Мойше, - не дедушка. Мне в будущем году 50 лет стукнет…

Тимофей Лоринков взглянул на семидесятилетнее лицо Мойше, - единственного еврея Калараша, из 40 тысяч выжившего при румынах, - и передумал спрашивать еще что-то. Просто выложил из кармана шинели буханку хлеба, - свое довольствие на день, - и молча отдал еврею. Тот, прикрыв глаза, что-то бормотал, и старшина стал собираться.

- У вас, - не открывая глаз, сказал еврей, - доброе сердце, старшина.
- Нет, - подумав, намотал портянку и надел сапог Тимофей, - я не жалостливый. Просто порядок люблю.
- Вы бы смогли пожертвовать жизнью ради любви? Ради женщины? – спросил Мойше, и голова у него затряслась еще сильнее.
- Нет, - просто и четко ответил старшина. – Блажь все это. Старорежимная блажь. Жизнью, товарищ Мойше, надо жертвовать за счастье людей. За справедливость. Вот за это - пожалуйста. Берите.
- Ясно, - попытался кивнуть Мойше, но не смог, потому что голова у него будто прыгала.

Старшина обулся, постоял немного, и неожиданно мягко спросил:

- Как вы выжили, Мойше?
- Мы, - так же просто, как ему чуть раньше старшина, ответил еврей старшине, - прятались в подвале. Я и еще десять человек. Двое молдаване. Коммунисты, что ли. Одна девушка. Признаю, она мне нравилась. Очень. Более того, я был в нее влюблен. Да и сейчас влюблен. Родственников у меня нет. А деньги, признаюсь, были. Я в 17-м не все роздал.
- Зачем вам в подвале деньги-то нужны были?
- Я платил за каждый день за каждого человека. А когда денег стало меньше, платил сначала за девятерых, потом за восьмерых… Ну, и так до конца, когда денег только на одного хватало.
- То есть, хозяин дома вас обманул? – уточнил старшина.
- Нет, - удивился еврей, - почему обманул? Он все делал по договору.
- Фамилия? – спросил старшина.
- Шмоиль, - растерянно ответил еврей.
- Не ваша, - улыбнулся старшина, - хозяина дома?
- Титулеску, - сказал еврей, и заплакал. – Вы бы видели, как она плакала, когда он сказал, что к ней пришла подружка, и просит выйти в дом, поговорить. А она ведь все понимала. Знала, что тех, за кого не платят, выдают. Вы бы видели. Как она… Как смотрела… На…

Еврей захлебнулся в рыданиях. Старшина кивнул, и похлопал его по плечу:

- Вот за то, чтобы такого больше никогда не было, мы, советские милиционеры, и готовы жертвовать жизнью. Спокойной ночи, Мойше.

На следующий вечер старшина советской молдавской милиции Тимофей Лоринков, расстрелял за селом кулака Титулеску. Потом, припрятав под сеном в телеге винтовку, два обреза, и револьвер, поехал