пытаясь понять, что случилось, - это будет единственным сходством в моем и Петрики положении в этот вечер...
Петрика беспомощно мычал. Иван огляделся. Он был привязан к стулу. Находились они в каком-то «обезьяннике». В помещении никого, кроме них троих, не было. Мент был довольно крупным — но это не пугало, Ваня и сам был крупный и обрюзгшим парнем, - с шрамом в поллица.
− Отто Скорцени, - подумал Иван, и подумал, что подумал уже второй раз за вечер.
Трахая Петрику, полицейский глядел в глаза Ивана и улыбался.
− М-м-м-м, - сказал Иван.
− Вы нарушили закон республики Молдова, - сказал мент, - и понесете суровое наказание, парни.
− М-м—м, - сказал Иван.
− Потерпи сладкий, - сказал легавый Петрике, и с хлюпаньем рассоединился.
Иван от звука страдальчески поморщился. Мент похихикал и освободил Ване рот.
− Вы не имеете права поступать так с нами из-за вашего сраного Пушкина, засовывать нам в рты эти сраные черные резиновые блядь шары, мы поступали по совести, мы двое бессарбских румын выполняли долг всякого уважающего румы... - затараторил Ваня.
− Остынь, - на хорошем румынском сказал мент, и заткнул Ване рот таким ужасным способом, что бедный парень пожалел, что это было сделано не шаром.
− Да-да, о, да... - сказал задумчиво полицейский, после чего с характерным хлюпающим звуком покинул Ивана и вернулся к Петрике.
Ошарашенный Иван, с которым это случилось впервые в жизни, - причем во всех смыслах, поскольку Флоричика его оральными ласками не баловала, - пустил слюни на подбородок. После чего вдруг дико заорал. Легавый похихикал, снова встал за Петрикой, - изредка отходя к Ивану — и мучения парней продолжились.
Где-то через два часа ребята все поняли.
Они в лапах маньяка.
ххх

− Вы блядь пидоры! - сказал мент, когда сделал перерыв, чтобы покурить. - Какое право вы имели в мое дежурство красить этого ебаного Пушкина?!
− Мы хотели доказать свою румынскую идентичность, - плача, ответил Иван.
− Так и доказывали бы не в мое блядь дежурство, - сказал мент.
− Русская сука, - сказал с ненавистью беспомощный Петрика, - мы освободимся и я убью тебя.
− Я румын, - гордо сказал мент, несильно ударив Петрику по спине дубинкой, - а за суку ответишь. Я блядь воевал в Приднестровье, получил контузию второй степени, пока вы, пидарасы, в тылах отсиживались.
− Мы не пидорасы, - без особой уверенности возразил Иван.
− Точно, - сказал мент, - ты еще не совсем.
После чего настала пора Ивана постоять у стола.
− Да-да, - приговаривал мент, - о, да. Да-да-да-блядь, суки вы блядь ебанные, как я же вас блядь русских ненавижу...
− Мы румыны, - плача ответил Иван.
− Вы румыны? - спросил мент, орудуя в Ване собой, а в Петрике дубинкой.
− Мы румыны! - плача, ответил Петрика.
− Ах вы румыны, - пыхтел мент, - так ведите себя блядь как румыны, а не как говно цыганское.
− А как ведет себя цыганское говно? - спросил изрядно подуставший Петрика, который понял, что дубинка это еще хуже чем...
− Оно воняет и говорит по-цыгански! - заорал мент.
− А еще? - спросил Иван, поскуливая.
− А еще оно задает слишком много вопросов про цыганское говно! - заорал мент, и ударил Ивана по затылку.
Правда, потом объяснил, что это параксизм страсти, и во время оргазма с ним всегда так. Иван понял.
Под утро полицейский заставил парней сделать «бутербородик», и читать стихи Эминеску, пока он их трахает. Потом запер в какой-то каморке, заткнув рты шарами. Вечером все продолжилось...
Время шло. Полицейский называл их своими Шахерезадами... Ребята узнали, что его зовут Джику Мындреску, что он слегка тронутый, любит танцевать голый и в ботинках на столе, ему нравится щекотка — ну, специфическая щекотка кое чем кое где, - стихи Эминеску, и румынский морской курот Байе, куда он даже пообещал свозить Ивана на лето, и купить там ему новый цельный купальник...
На третий день полицейский заставил ребят изобразить позу «Аист несущий рыбу в клюве как рыба, несущая в пасти аиста» под музыку из кинофильма «Криминальное чтиво», со вставками Бреговича, и с чтением произведений Октавиана Гоги нараспев.
Смеясь, легавый называл это «нашей балканской мультикультурностью»...
На четвертый день на столе Петрика сказал шепотом, скосив глаза за спину:
− Знаешь, а он ничего. Ну, чисто в сексуальном плане, я имею в виду.
Иван горько сплюнул.
ххх
На восьмой день Иван задушил полицейского.
Джику всего на мгновение утратил бдительность, и этого хватило. Он ослабил наручники на Иване, попросив «помассировать спинку», пока он обрабатывает Петрику. Делая неутомимому маньяку массаж, и зачитывая вслух из «Воспоминаний детства» Крянгэ, Иван поднял руки повыше к шее и совершил рывок. Терять было нечего, Ваня понимал, что после случившегося мент их не отпустит. Застрелит и зароет где-нибудь...
− Апрых, - сказал Джику.
− Больно же! - сказал Петрика.
− Больно?! - сказал Иван.
− Апрых, - сказал Джику.
− Да мне блядь по хуй, - сказал Иван, - больно ли педику, который нас блядь неделю трахал, ты что, совсем поехал? Да пусть ему Будет больно!
− Мне больно! - заорал Петрика. - Он же блядь до сих пор на мне!
Иван пригляделся. Получилось и правда неловко по отношению к Петрике. Но выхода не было, иначе легавый мог бы очнуться. Пришлось додушивать Джику прямо на друге. Джику подергался еще немного — Ивану даже показалось, что стоны Петрики в этот момент были не только болезненными, но он отогнал от себя эти мысли, - и затих. Ваня попинал немного его труп ногами, а потом расстегнулся.
− Что ты делаешь?! - спросил Петрика.
− Трахну его в жопу! - мрачно ответил Иван.
− Ты что, гомик?! - спросил Петрика.
− Блядь, есть варианты? - спросил Иван.
Петрика подумал слегка, и тоже расстегнулся...
Потом, обоссав труп оттраханного Джику, парни, пошатываясь забрали свою одежду, и выбрались из обезьянника. Был вечер. Смеркалось. Ребята купили по пиву, и выпили по бутылочке. Потом взяли большой пятилитровый баллон. Пиво было невкусным, но ребятам было лень обсуждать этих русских, которые везде нагадили — даже в молдавское пиво ссут. В глаза они друг другу не смотрели...
− Наверняка отпечатки пальцев найдут, - сказал угрюмо Петрика.
− Свалим все на аффект, - сказал Ваня.
− Да и невыгодно им поднимать шум вокруг такого дела, - подумал вслух Иван, - мертвый педик -мент с наручниками в жопе, убитый своими жертвами, которых похитил и трахал...
− Иван, - робко сказал Петьрика, - а что мы будем делать теперь со всем этим?
− С чем? - спросил Иван.
− Ну, с Этим... - сказал Петрика.
Парни неловко помялись. Ситуация складывалась и впрямь экстраординарная... Иван подумал немного, а потом вдруг порывисто притянул к себе Петрику и поцеловал друга в губы. Растерявшийся Петрика поначалу застыл, а потом ответил. Все равно Флоричика не делает минет, и готовит дерьмово, подумал