чуть больше, - сказал я.
− Ни хрена тебе не повезло, - сказал он, и я согласился.
− Я заслужил, - согласился я.
− Ты заслужил, - сказал он.
Из уважения судьи позволили ему еще раз застрелиться.
Мне стало грустно. Но это уже не имело значения.
Все они были мне как отцы родные.
Но я пришел побеждать.
Да они и сами себе выбора не оставили.
Это же они и научили меня побеждать.
ххх
Фитцджеральд, позер этакий, вышел в костюмчике.
Ладно, я вытер пот и кровь с торса, и пожал ему руку. Он сказал, не отпуская ее:
− Вы, молодой человек, полагаете, что у меня хер маленький?
− Нет, сэр, - сказал я.
− Вы все полагаете, - сказал он, - потому что Зельда, пизда такая, об этом только и твердила, и внушила мне, а Хэм, пиздобол старый, не удержался и написал...
− Нет, я так не думаю, - сказал я.
− Думаешь, - сказал он и добавил, - поэтому я твои мозги по стенке блядь размажу, говнюк, понял?!
− Я вас понял, сэр, - сказал я.
Я не мог не быть нежным с человеком, написавшим «Ночь нежна». Но я победил и его. Он, как обычно, запутался на подходе к финалу, а я возьми, да и обойдись простотой, но не той, что от убогости, а настоящей великой простой одеяний Древнего Рима. Мой лаконизм превзошел лаконизм Хэма. И все это — напоминаю — с начинкой из кипящего сероводорода Миллера.
− Сэр, я правда думаю, что у вас большой, - сказал я, когда Фитц, стараясь не помять костюмчик, прилег на татами.
− Ну, у тебя, парнишка, еще больше, - сказал он ворчливо.
Он выглядел одиноким и несчастным. Как парень с дыркой в голове, плавающий в бесконечности на матраце посреди своего бассейна в роскошном доме у залива. В доме, не принесшем ему счастья.
Мне снова стало очень грустно, но это, как и раньше, не имело значения.
Из глубины зала на меня с интересом посматривали Гашек, Костер и какой-то немец, сбацавший «Нибелунгов»...
− Вы, трое, - сказал я.
− Идите сюда все СРАЗУ, - сказал я.
И понял, что потерял чувство меры. Потому что здесь слов на ветер не бросают. Они поднялись все трое. Сразу. Что же. Я сам себе выбора не оставил.
Встал в защиту и принялся ждать...
ххх
Пыль от дороги забивалась в нос, так что я чихнул, прикрыв рот.
Отнял руку, а у дороги уже стоял «Мерс». Вчерашний попутчик. Парень и правда меня не обманул. Я сел в машину, положив на заднее сидение золоченную статуэтку.
− Вижу, ты чемпион, - сказал парень.
− Да уж, я постарался в этом году, - сказал я.
− А где твоя печатная машинка? - спросил он, уважительно глядя на мои перебинтованные руки, синяки на лице, и кровоподтек на виске.
− Пришла в негодность, - сказал я.
− Следи за дорогой, - сказал я.
− А то мало ли что, - сказал я.
− Всякие там аварии, - сказал я.
− Вот так-то вот, - сказал я.
Снова вспомнил Хэма и надолго замолчал. Водитель ждал. Я вытер слезящиеся от боли глаза и только тогда он спросил:
− Так как насчет моего предложения поехать в Сорренто?
− Крышевать проституток? - напомнил он.
− А свободное время там у меня будет? - спросил я. - Я же пишу еще иногда.
− Полно времени, - заверил он.
− Ладно, - сказал я, - поговорю с женой и созвонимся.
... дома на плите дымился суп с фрикадельками. Кухня мерцала, как всегда, после того, как ее вымоют. Цветы выглядели необыкновенно зелеными. Хорошо иногда уходить из дома, чтобы вспомнить, как там хорошо. Чистый ковер манил прилечь. Жена была в юбке, какой-то нарядной кофте, и нацепила серьги под цвет глаз. Она со мной кокетничала. Женщины. Я подумал, что, проводи они свои турниры по типу нашего, моя бы явно дошла до финала. Я шлепнул ее по заду и пошел купаться. На стиральной машинке, лежала книга. Я набрал воду, и лишь потом глянул на обложку. Фамилия автора была хорошо мне знакома. Но он в этом году пропустил, по семейным обстоятельствам. Я перечитал название.
«История сотворения мира в 11 с половиной главах»
Что же. Я раскрыл книгу и лег в ванную.
Пора была начинать готовиться к следующему году.

udaff.com