майор Лоринков.
И подумал, что надо застрелиться. Москвичи пленных не брали. В это время снизу кто-то выстрелил, причем не в майора, и, бухая берцами, пробежал на первый этаж. Значит, подумал майор Лоринков, слабея, подмога в двух этажах.
− Держись, боец! - рявкнул спаситель.
− Я тебе не боец, - сказал, страдая, майор.
− Я майор Новой Рабоче-Крестьянской Армии, Лоринков, - сказал он.
Спаситель замолчал. Зря напугал, подумал майор. Впрочем, это уже неважно. Так всегда, подумал майор. Лучшие солдаты гибнут в последний день войны... Но спаситель не пропал.
− Сынок, - сказал он.
− Сынок! - крикнул спаситель.
− Папа?! - спросил Лоринков.
− Сынок! - крикнул спаситель.
После чего попробовал прорваться, но москвичи, радуясь возможности развлечься, встретили его таким плотным огнем, что боец вынужден был отступить. Майор Лоринков успел лишь на секундочку увидеть его. Конечно, майор узнал отца... И они стали переговариваться через лестничные пролеты.
− Папа, - крикнул он отцу.
− Сынок, - крикнул Лоринков-старший.
− Ты что здесь делаешь?! - крикнул майор.
− Воюю, как видишь, - ответил Лоринков-старший. - Капитаном я...
− С понижением, полковник, - крикнул, радуясь возможности пошутить, майор Лоринков отцу, полковнику советской армии.
− Наше дело маленькое, - смеясь, ответил капитан Лоринков, и посоветовал, - не разговаривай, через полчаса подойдет мой отряд, и мы тебя вытащим.
− Никуда ты его не вытащишь, - крикнул кто-то из москвичей, - мы вам тут семейное кладбище устроим...
− Заткни пасть, сука, - в голос сказали оба Лоринкова.
− Ты давно из дома? - спросил майор отца.
− Три года как, - ответил Лоринков-старший, - я ведь как из Салехарда ехал, свой стройотряд в Молдавию возвращал, так нас под Ростовым и тормознули, сняли с поезда, говорят, мол, гастарбайтеры волнения подняли, война начинается, мы вас на всякий случай в лагерь для перемещенных...
− Я им — у меня гражданство российское, а они мне, а нам плевать, предатель...
− Настоящий концлагерь! - крикнул он.
− Ну я и сбежал! - крикнул капитан сыну.
− Три года, - прошептал тот, чувствуя, как слезы текут по его лицу.
Сам майор не был дома уже пять лет...
− Но я полгода назад с ними связывался, - крикнул капитан сыну.
− Как они? - спросил майор Лоринков чужим голосом.
− Все хорошо, - сказал отец, выстрелив пару раз в москвичей.
− А помнишь, папа, - спросил майор, чувствуя, как начинает кружиться голова, - как мы с тобой за политику спорили?
− Помню, - крикнул отец, - что я тебе говорил, накрылись они медным тазом, эти русские!
− Нет, - упрямо сказал майор, - я все равно верю, что русские это нация будущего...
− Они дали миру Толстого, Чехова, Ломоносова, да Чайковского, наконец!
− Чайковский был пидар, - напомнил Лоринков-отец, чей голос стал, отчего-то ближе.
Сумел перебраться на один пролет, понял майор, и попробовал помочь отцу. Но даже перевернуться на бок не сумел. Главное, разговаривать, подумал майор. Иначе москвичи поймут, что он тяжело ранен, и спустятся добивать.
− Папа, - сказал он раздраженно, - и все равно русские великая нация...
− Сынок, мы же сами русские, чего ты меня грузишь-то, - сказал Лоринков-отец.
− Вот мы — великие, а насчет остальных я в глубочайших раздумьях, - сказал он.
− Да что мы все о политике, - сказал он, помолчав.
− Как там Днестр? - спросил майор.
− Все течет, - сказал отец. - Забор, кстати, покосился, так я его подправил...
− Спасибо, - сказал майор.
− Брат звонил из Штатов, беспокоится, - продолжал капитан, - младшенькая твоя в садик ходит, а старший в школу пошел, все папку спрашивают...
− Детки, - сказал майор, и снова заплакал.
− Пять лет не плакал, - сказал он громче, - а сейчас вот уже третий раз за час...
− Так бывает, сынок, - сказал опытный солдат, Лоринков-отец, и выстрелил.
Москвич, кравшийся к майору Лоринкову, с проклятиями, подстреленный, рухнул.
− Спасибо, папа, - сказал майор, - а дальше, ну, из Ростова?
− Из Ростова я из лагеря для перемещенных гастарбайтеров бежал, - рассказал коротко отец свою историю, - нашел своих работяг, сколотил из них отряд, воевали на юге, под Астраханью, потом на Кавказ зашли, после Пятой Чеченской сожгли Грозный с монголами, а оттуда, как услыхали, что все рабы на Москву пошли, двинулись на север...
− А уж тут влились в НРКА, чин капитана получил, - сказал отец.
− Имею чины и награды, - сообщил он сыну. - Ну и про тебя был наслышан, да только все встретиться не получалось.
− Вот и встретились, - сказал майор Лоринков.
− Вот и встретились, - сказал капитан Лоринков.
− Увидеть бы тебя, - сказал капитан Лоринков.
− Боюсь, я ранен, - признался сын, - все признаться боялся, думал, москвичи услышат, поймут, что сил нет, так ведь их и так нету...
− Держись, - сказал капитан, - и не беспокойся.
− Москвичи все равно по-русски не понимают, - сказал он.
− Фрустрация, дистагивный мальчонка, оп-ля, чоки-поки, деградация художественного смысла, и-и-и, трула-ла, - крикнул москвич, появившийся перед майором Лоринковым внезапно, но тому хватило еще сил нажать на курок.
С криком «эта мой челавеееечек, сегодня туса в Джингло, дав-а-а-а-й на Пречиээээстенкеээээ», москвич полетел с пролета вниз головой.
− Прямо в лоб, - довольно сказал капитан Лоринков, - не забыл уроков стрельбы, сынок.
− Знаешь, папа, - вдруг с детской обидой сказал майор Лоринков, - а ведь я так и не простил тебе, что ты ружья от нас когда-то спрятал...
− А, сынок, вырастешь, поймешь, - сказал беззлобно капитан.
Это было не очень понятно. Тридцатипятилетний майор Лоринков подумал, что поймет, когда вырастет.
− Какого черта они так держатся за это здание?! - спросил он отца.
− Сынок, да это же главная бешня Кремля! - сказал отец.
− Здесь же кабинет главы государства! - сказал капитан Лоринков.
− Мы с тобой штурмуем Рейхстаг и ставку Гитлера одновременно, - сказал он, - я даже флаг прихватил...
− Понятно, почему они так держатся, - сказал майор Лоринков, и глянул вниз, на свой бок, после чего понял все.
− Папа, - сказал он, боясь признаться отцу, как плохо ему стало и, что, похоже, ему конец, - а давай споем, папа?
− Что ты хочешь спеть, сынок? - спросил отец, помолчав, и майор хорошо представлял себе его лицо.
− Как в детстве, - сказал с трудом...
− Ну, когда ты нас с братом себе на грудь сажал, и пел... - сказал он.
Капитан, помолчав, спросил:
− Ты что, ранен?
− Боюсь, более чем, - сказал майор Лоринков отцу.
− Спеть, сынок... - сказал капитан.
− Сейчас, сынок, - сказал капитан...
Получилось так, что именно в этот момент в боевых действиях наступила небольшая передышка. Штурмующие, перед решительным и последним броском, прилегли отдохнуть, перекусить, и выпить. Защитники Кремля, обратив внимание на время, обратились к Мекке и стали совершать последний намаз.