Познакомились мы на ступеньках университета.

Сентябрь, но летние еще наряды девиц, молодые люди в костюмах, решившие — не костюмы, люди, хотя, казалось, даже костюмы в ту осень были преисполнены решимости, - немного пофорсить, все как полагается, золотые листья, что там еще?... Пафос места немного сбивали обстоятельства. Леша держал в руке бутылку отвратительной, самой дешевой на тот момент водки. А в 1995 году дешевых водок было много, они были разные, и спорили друг с другом дешевизной. Но у него была — самая дешевая. На этикетке были изображены «Три богатыря», водка была закрыта, но пахла, потому что, как и любой другой контрафакт и подделка, она протекала. Я спешил на занятия, это был первый день моего обучения в университете. Нет, не так. Первый день моего обучения в УНИВЕРСИТЕТЕ. Поэтому я был одет во все самое лучшее, что у меня было.

Кожаный отцовский пиджак а-ля 70-е, новые джинсы, великолепные черные военные ботинки, и водолазка. Смешение стилей было оригинальным и эклектичным. С учетом майки морпеха, сменяной мной в детстве в городе Печенга на значок «Отличник ГТО» у морпеха же, я выглядел как Бон Джови, по странному стечению обстоятельств, попавший в армию СССР, но еще не добравшийся до места службы, а бьющий баклуши на призывном пункте. Но это не имело значения.

Я спешил в университет, это был гуманимтарный университет, здесь на одного парня приходилось десять девушек, была осень, я поступил на бюджетное место, - если бы у меня не получилось, я бы работал в кочегарке, денег на обучение у моих родителей не было, - и я был счастлив. Мне было шестнадцать лет. Я выкурил свою последнюю сигарету, небрежно поглядывая на стайку девиц с юридического — они и правда были похожи на стайку рыб, они даже шарахались от чего-то или приближались к чему-то группой, - и стал подниматься по ступеням. Тут-то меня и встретил он. Небритый, вальяжный, великолепно небрежно, и в то же время продуманно, одетый второкурсник. В левой руке у него была бутылка водки «Три богатыря», а в правой у него не было ничего. Правую он мне и протянул. Я ее пожал. Господи, подумал я, какой он крутой. Здесь все такие, подумал я. Я и сам такой буду, подумал я.

− Второй богатырь, - сказал он.
− Ты, стало быть, первый, - сказал я.
− Это верно, - сказал он, - я здесь первый парень на деревне.
− Кокетничаешь, - сказал я, для которого Кишинев, после очередного гарнизона, был еще великолепным ярким Вавилоном, а никакой не деревней.
− Кокетничаю, - сказал он, и представился.
− Алеша Попович, - сказал он.
− Владимир Селуянович, - сказал я.
− Что, правда Селуянович? - спросил он.
− Правда Попович? - спросил я.
− Достаточно Алеши, - сказал он.
− Достаточно Владимира, - сказал он.

После чего с моей помощью — эта бутылка была явно не первой для него, несмотря на то, что часы на водокачке возле университета показывали всего десять утра, - спустился со ступеней и мы перешли дорогу. Напротив университета была площадка, с которой открывался вид на парк в низине. Площадка была круглой, и по краям ее были расположены — да они и сейчас там — цементные лавки. На одну из них мы и присели. Алеша молча протянул мне водку, и, ожидая, пока я ее открою, стал глядеть в золотистый парк под нашими ногами, подперев щеку рукой. Я был очень молод, но понимал, что пить водку в десять утра перед университетом тоже своего рода лекция, и, если ты хочешь кем-то стать в этой жизни, тебе придется пройти и через подобное. Второкурсник задремал. Я старался действовать тьихонечко, чтобы не помешать его отдыху. Я глядел на него с обожанием. Прямо как мистер Рипли на богатенького бездельника, который превратил его жизнь в карнавал. Я в молодости так часто смотрел и на многих. О чем, кстати, не жалею и до сих пор.

Так что я лихо открыл бутылку, и стал ждать. Второкурсник открыл глаза.

− Чего ты ждешь? - спросил он меня.
− У нас что, нет стаканчиков? - спросил я.
− У нас нет ни стаканчиков, ни еды, ни воды, - сказал он.
− Так выпьем, - сказал он.
− А как же запах? - спросил я.
− Проветрится, - сказал он.

Взял бутылку и стал медленными глоточками тянуть. Я совсем забыл сказать, что водка была теплой. Но значения это не имело. После него пил я, и мне понравилось. Алкоголь — прекрасная штука. Время моего с ним романа давно уже истекло, но я не испытываю по отношению к нему дурных чувств, за все ему благодарен — ведь именно благодаря ему в моей жизни случались невероятные, потрясающие события, - и презираю тех, что бросил пить вообще, и поливает помоями спиртное. Это как сплетничать о своей бывшей жене. Алкоголь, он вроде наркотических медикаментов. В определенных ситуациях жизни он может спасти эту гребанную жизнь, что он с моей жизнью и делал. Конечно, и угробить он может, ну так ведь и морфий создан для того, чтобы спасать смертельно раненых бойцов, а не для развлечения педерастов-докторов в забытых богом уездах.

Я допил свою долю, и поставил пустую бутылку на парапет.

Откуда-то сверху рядом с бутылкой опустился лист. Ольха. Пустое стекло, в котором размывался университетский парк моего первого взрослого сентября, ольховый лист, шероховатый цемент. Этот натюрморт до сих пор передо мной. Тогда же мне, - благодаря и алкоголю, - было так хорошо, что я буквально замер, боясь спугнуть этот момент полного просветления. Нирваны. Весь мир стал, словно поверхность зеркала. Я глянул на Алексея. Он глянул на меня с улыбкой. Я понял, что он понял.

... Потом где-то на дороге загудела машина, в одном из корпусов раздался звонок, и пришлось возвращаться в нашу выдуманную реальность.

− У меня бальзам, - сказал я, встрепенувшись.
− Отлично, - сказал он, - пьем из горла.
− У меня не жидкий бальзам, - сказал я.

Достал из кармана вьетнамский бальзам «Звездочку». Он и кожаный пиджак. Это было единственное, что могли дать мне в то время мои финансово несостоятельные родители. Само собой, на пробном занятии я врал напропалую, что они очень богаты, просто мы в ссоре. Алексей захохотал.

− Это блядь что такое? - спросил он.
− Это вьетнамский бальзаам «Звездочка», - сказал я.
− Ну и что мы блядь с ним будем делать? - спросил он.
− Закусывать, - сказал я.
− С ума сойти, - сказал он, и глянул на меня с восхищением.

Я уверен, что именно с этого момента был заложен первый кирпичик моего слава залы в местном журфаке. Обезбашенный чувак, который закусывает водку «Звездочкой». Для того, чтобы состояться окончательно, оставалось всего ничего. Написать пару тысяч хороших текстов. Что я и сделал. Но без яркого начала их должно было быть намного больше.

− Чем это блядь хуже, чем пить водку без закуски и воды? - спросил я ворчливо.
− Ладно, - сказал он.

Мы поделили «Звездочку» и заели. Водкой, действительно, перестало пахнуть. А Алексей так даже протрезвел.

ххх

Более близкое знакомство с предметом поклонения вызывает, конечно же, отторжение.